«Какая гадость, — подумал он, — Настоящее пугало!»
Повисла тяжелая тишина, и Урос вспомнил: «Я же должен объявить приговор!»
Он почувствовал то напряженное, рвущее сердце ожидание, с которым Турсен и другие, смотрели на его губы.
«Приговор… Но какой же?»
Он вперил взгляд в Мокки.
«Все здесь затаили дыхание и ждут, что я решу на твой счет, но тебе, похоже, это совершенно безразлично. Ну, подожди, когда ты услышишь, что я решил, то все твое равнодушие покинет тебя в миг!»
Он окинул взглядом присутствующих, и еще раз вгляделся в лицо Мокки, вне себя от презрения к нему и ненависти.
— Подними голову! — приказал он ему.
Мокки повиновался. Его лицо было лишено выражения. Он смотрел на Уроса и, казалось, не видел его. А тот вдруг вспомнил, каким оно было раньше. Улыбчивым, открытым и радостным, — и удивился такой сильной перемене. Урос разозлился на саму жизнь, которая может так быстро и беспощадно менять и ломать людей. Но потом мысль, словно заданный кем-то другим вопрос, пришла ему в голову: «А жизнь ли виновата в этом?». И через мгновение он ответил: «Нет. Это сделал я сам».
Не в силах больше размышлять над этим, он произнес устало и равнодушно:
— Я объявляю тебя невиновным. Ты свободен.
Мокки даже не двинулся с места. Люди вокруг издали дружный вздох облегчения и заулыбались, и тут же Урос с разочарованием понял, что он опять поступил так, как хотел его отец. Сделал то, что тот от него и ожидал. И это в конце своего длинного приключения, за которое он так дорого заплатил!
«Нет, именем пророка, нет! Я должен найти что-то, что было бы только моим решением. Что-то, что шло бы вразрез с желанием и волей отца. Но что же?»
От радости он едва не вскрикнул. По мнению Турсена Мокки был невиновен, он считал его лишь жертвой обстоятельств. Хорошо. Но Джехол! Ах, Джехол! Ага, Турсен хочет справедливости? Так он ее получит! Именем пророка!
И голосом, в котором зазвучала радость и теплота, он произнес:
— Да. Ты свободен Мокки. Свободен, и с сегодняшнего дня Джехол принадлежит тебе!
Мужчины закричали от радости и били друг друга по плечам. Невероятно! Неслыханно! Турсен же покраснел от гнева как рак. Он прекрасно помнил, что Джехол в действительности его конь, его творение.
Урос скосил глаза в его сторону:
«Ничего. Он простит мне это».
Турсену пришлось ждать дольше обычного, пока его негодование чуть улеглось.
— Тихо! — приказал он саисам, — Вы слышали приговор.
И повернув голову в сторону Мокки, добавил:
— Джехол теперь твой.
— Да? — промямлил Мокки, — А что будет с Серех?
Турсен и Урос посмотрели друг на друга, и в молчаливом недоумении развели руками. Свобода, оправдание, такой конь в придачу, и все это не имеет для Мокки никакого значения. Только жизнь его девки что-то для него значит.