– Здравствуйте, Анатолий, – Рэйчел протянула ему руку. – Очень рада знакомству. Не обращайте внимания, Джейк, как всегда, над всеми посмеивается. Просто Рэйчел. Или, раз уж у вас тут все обращаются друг к другу по имени-отчеству – Рахиль Вениаминовна. Анатолий – как дальше?
– Ва… Ва… Варламович, – прошептал совершенно раздавленный Шугаев – и Рахилью, и Вениаминовной, и тем, что эти двое – ну, в общем, любому дураку всё понятно, а ещё и тем, что, оказывается, полномочный представитель буржуев и личный посланник самого главного мирового буржуя – английского короля – говорит по-русски бегло и чисто, хотя и чуточку излишне стерильно, как самая настоящая царица небесная, – почему-то Шугаев был уверен, что царица небесная вот так именно и должна разговаривать, – и перевёл на Гурьева умоляющий взгляд.
Вот это ты ему врезала, почти отстранённо подумал Гурьев. Рахиль, да ещё и не так себе, а – Вениаминовна. Вот это да. Смешно. Обхохочешься. Господи, Рэйчел, девочка моя, что же ты такое творишь.
– Чудесно, – просияла Рэйчел. – Вам очень пошёл бы гражданский костюм, Анатолий Варламович. Тёмно-серый или тёмно-синий, можно – в мелкую полоску. А то в этой форме вы выглядите уж слишком неприступным. Джейк, а в министерстве обороны есть хоть один толковый конструктор одежды? Это же немыслимо!
– Нет, Рэйчел, – вздохнул Гурьев. – До этого у нас ещё не дошли руки. Слишком много всего остального.
– Ладно, я займусь этим, – решительно заявила она. – Военная форма – это ужасно, просто ужасно важно. А вот это – зелёный верх, синий низ – это что, вообще, такое?!
– Успокойся, родная, – Гурьев посмотрел на несчастного старлея и, кажется, подмигнул ему. – Я думаю, сейчас товарищ Шугаев просто обалдеет от твоего натиска. Если уже не обалдел. И не называй меня при товарище Шугаеве Джейком – он и так уже думает неведомо что. Так, Анатолий?
– Никак нет, Яков Кириллович! – отрапортовал Шугаев, вскидывая руку к фуражке. Вот это да! Эк он с ней: на ты, родная – с ней, с буржуйкой такой, прямо страшно, – но ведь за рубежом-то они все – буржуи? А она – графиня, но всё равно же наша, за нас, за блок коммунистов и беспартийных, за товарища Сталина, за Советский Союз – потому что – Яков Кириллович? Толстой – красный граф, а она – красная графиня? Шугаев чувствовал, что запутывается уже совершенно бесповоротно. – Я… Это… То есть… Очень приятно. Ра… Рахиль Вениаминовна.
– Нам тоже, – невозмутимо кивнул Гурьев. – Вам доложили о визите?
– Так точно. Так я же… вы же курируете, Яков Кириллович.
Это немыслимо, подумала Рэйчел. Этот мужчина творит всё, что хочет. Даже здесь!