Мы так и вовсе застыли от страха, не зная, куда податься, чтобы спастись. Где-то в замке отворилось окно, звякнуло разбившееся стекло, и визгливый Сонин голос завопил:
– Евсей, не надо! Эта тварь убьет тебя!
Дракон обернулся к замку, увидел свесившуюся женщину и выпустил струю огня в ее сторону. Раздался испуганный визг, стены моментально стали черными, крыша вспыхнула, как иссохшая спичка.
– Вааасяя-а-а-а!!!! Твоя тварь вырвалась! Немедленно прикажи ей убраться! – вопила Соня где-то далеко.
Денис схватил меня за руку и потащил к воротам. Дракон между тем не унимался: заприметив три наши фигуры, спешащие к выходу со двора, он пыхнул пламенем. Ворота сгорели моментально, и от них остался лишь дымящийся остов. Огонь скользнул по снегу, растапливая его и превращая в грязную жижу, достиг Быстрянки. На берегу, пузырясь, плавились кусты, лед моментально растаял, и вода закипела, а между тем река вспенилась и разошлась, обнажая дно, словно в Ветхом Завете. В зеленоватом туманном колпаке показалась дыра, через которую пробивались унылые краски зимы.
Это был наш шанс! Придерживая друг друга, мы кинулись к проходу. Евсей с волчьим воем – за нами, дракон же, который, похоже, не был намерен так просто отпустить жертву, сбил его с ног. Оборотень завизжал, как шавка из подворотни, и вцепился зубами в хвост крылатой твари. Мы между тем неслись по речному дну, и на нас из водяных столбов зыркали пучеглазые рыбы. В прозрачной толще плавали черные, взлохмаченные колдовством водоросли. Стоило бегущему последним Давидыву выбраться на крутой берег, хватаясь за ветки кустарника и скользя по снегу, как вода сомкнулась, превратившись в одну непрозрачную гладь. Лишь на ее поверхности все еще теплилась чистая полоска безо льда.
Колпак будто бы исчез – я больше не видела его. На другом берегу с разбушевавшимся драконом боролись немногочисленные жители замка в полном составе: подпаленная колдунья-выпь, израненный оборотень и пять упырей-слуг с длинными клыками.
Пытаясь прийти в себя, мы не отрываясь следили за схваткой нежити. А из большого грязного окна замка за мной – с грустью в ясных глазах – следил одинокий в своем заточении проклятый Хранитель, граф Василий Лопатов-Пяткин.
В течение всего дня по деревням с голубиной почтой передавались вести: замок Лопатова-Пяткина горит, как огромный факел. Окрестности бурлили от возбуждения, не каждый день случается такое памятное событие.
К ночи мы пришли к таверне, ютящейся на краю маленькой темной деревеньки. Над козырьком красовалась вывеска: «Черный олень». Дабре пажалавать!»