– Бедовое енто место, там хр… кр… мр… – он запнулся, – харррма плохая. Тише! – цыкнул он сам себе, когда на стол поставили бутыль с пивом. – Этот… в этом… – мужик сглотнул, не отрывая жаждущего взгляда от бутыли.
– И? – Я попыталась подтолкнуть его к откровениям.
Давидыв так и вовсе перестал жевать и уставился на говорившего. Мужик молчал и, казалось, жадным взглядом отпивал большими глотками пиво прямо из горла. Я поняла, что без отвратительного пойла разговора не получится, и кивнула Давидыву. Денис откупорил бутыль и налил пьянчуге полный стакан. Тот с жадностью опрокинул в себя половину и, обтерев губы, продолжил:
– В этом замке что-то ужасное происходит! Василий оттуда не выходит, по ночам из этого демонского логова такой вой доносится, что мы всей деревней молимся от страха, – он перекрестился и снова сделал глоток, – шоб ихнее чудище замковое не сожрало нас. Люди, кто живет поближе к ентому ихнему кастлю (кастл – замок на ангельский манер, вспомнила я уроки в институте благородных девиц), рассказывают, мол, сумасшедший граф каждый день прогуливается у реки, на воду смотрит такими жалобными глазами, что за душу берет. А по мне, так он свою покойную жену в Быстрянке утопил, а теперь оплакивает! У-у-убивец!
– Эй, Степан, – окликнул разговорившегося мужичишку приятель, такой же нечесаный и немытый, с зеленоватым облачком-хвостом, – ты что заезжим гастролерам сказки рассказываешь?
– Да нет, про графушку нашего гутарю, – пробурлил Степан после смачной отрыжки.
– Ваську-то? – крикнул тот, подходя и нацеливаясь на нашу ополовиненную бутыль с пивом.
Внезапно таверна загудела, всполошилась, со всех сторон посыпались горестные сетования в адрес графа Лопатова-Пяткина. Мол, он, стервец, оброком таким обкладывает, что голодать приходится, а барщину и вовсе сделал неподъемной, осталось только на веревку, – и то без мыла. Мы поняли, что толковой беседы не случится и, махнув рукой на пьяные небылицы старожилов, быстренько ретировались к выходу. К нашей удаче здесь же, в конюшне таверны, мы смогли оставить лошадей. За пару золотых конюх с лицом, изъеденным оспой, пообещал исправно их кормить и даже изредка чистить.
К замку вела извилистая дорога, обрывавшаяся у разрушенного каменного моста через реку. Мы удивленно осмотрели остатки потемневшего, покрытого снегом остова и камни, аккуратно сложенные в пирамиду рядом с берегом. Возникало ощущение, будто кто-то специально разобрал мост, чтобы другой не смог перейти на противоположный берег Быстрянки. Хм, или на наш?!
Вблизи каменные стены замка выглядели плачевно. Издалека производившие впечатление мрачной красоты, они медленно ветшали, выедались холодными ветрами и осыпались песком. Высокий тонкий шпиль врезался облезлым флагом в хмурое небо. Замковые ворота с проржавелыми заклепками были приоткрыты, и створки жалобно скрипели от задувающего ветра.