Любомирова длань вросла в ратовище; его тело и тело скакуна слились в единое целое. Вселенная вдруг сузилась до этого бранного поля. Чувства обострились. Он замечал то, на что раньше нипочем не обратил бы внимания: ветер холодит лицо; под копыта стелются пучки желтоватого подсушенного солнцем ковыля; крохотное гнездо разметано конем (наверное, там были беспомощные птенцы); молодая, едва показавшая зеленую шапочку сосенка втоптана в землю… Он был частью этого мира, такой же живой и такой же хрупкий… И все, что он может, – отдаться подхватившему его вихрю, раствориться в кровавом потоке, сгинуть в нем. Чтобы потом прорасти травой на этом поле, бежать облаком по бесконечно высокому синему небу… Любомир тряхнул головой, отогнал марь.
Но он знал, что каждый воин перед битвой чувствует то же. Только бы не сорвались хлопцы!
Тиун натянул поводья и несколько раз протрубил в рог. Дружина, как и было условлено, остановилась. Копья уперлись в стремена.
Хазарские конники тоже осадили коней. Значит, Любомир все рассчитал верно – Аппах был не прочь начать бой с поединка между двумя воинами, как велит древний обычай.
Вперед выехал Кудряш.
– Шел я лесом, видел чудо, – взвился голос, перекрикивая хазарские вопли; глотка у парня была луженая, до левого берега Днепра в грозу докричаться мог, – два хузарина сидят, зубы черные, кривые, лошадиный хрен едят, и-йих!!!
Строй хазар заволновался.
– Умирать будешь, славянская собака!
От вражьей цепи отделился воин, приблизился к Кудряшу.
– Тю, только гляньте, воин выискался, – засмеялся Кудряш, – да я тебя, вошь кусачая, позорным ветром с седла сшибу.
Кудряш немного отъехал от ворога, спешился, заголился и, повернувшись задом к ворогу, издал характерный звук. Надел порты и, как ни в чем не бывало, взлетел в седло.
– Убивать, ризать славянин, – взвизгнул хазарин, – сабля башка сносить!
Со славянским языком у татя были проблемы.
– Шел я лесом, видел – чудо из кустов таращится, – прокричал Кудряш, – то копченый с голым задом на рыбалку тащится!!!
Хазарин пришпорил скакуна и помчался на Кудряша.
– От, напужал!
Кудряш бросил коня в сторону и заорал:
– Он пришел издалека, а ушел брюхат, или держишь зло на нас, скажешь что, копченый гад?
Тать яростно сверкнул глазами, загикал, шибче закрутил клинком и вновь полетел на обидчика… На сей раз тот не стал уклонятся от схватки – отбил саблю щитом, рубанул татя и… истошно заорав, бросился наутек.
– Тикайте, братцы, – горланил Кудряш, – всех потопчут, тикайте.
Славяне развернули коней, помчались к плесу, поливая хазар отборной бранью. С визгом и гиканьем степняки понеслись за ними. «Клюнули, сучье семя, клюнули!» – радовался Любомир, нахлестывая скакуна плетью.