Марианна позвонила на мобильный Рихарду, который ждал внизу в такси.
– У нее жар, беспамятство… – объяснила докторша. – Скорее всего нервное. Это бывает. «Скорую» вызывать не буду, думаю, сами справимся.
– Если что, звони.
Марианна положила трубку и занялась хозяйкой квартиры. Ей удалось привести Неделину в чувство, уложить в постель. Через полчаса она уже спала, беспокойно вздрагивая во сне.
Госпожа Былинская устроилась рядом, в мягком кресле, и задремала. Сквозь дрему ей вспоминался нищий – как они стояли под проливным дождем и смотрели друг на друга.
– Я буду предан тебе душой и телом, – говорил он. – Все мое – твое. Только полюби меня! Если решишься, приходи через неделю на это же самое место в это же самое время. Я буду ждать! Если ты не придешь… чудовище так и не превратится в принца.
«О чем он говорил?» – засыпая, думала Марианна.
Каждый вечер, ложась в постель, она вспоминала его слова и его глаза. По сути дела, этот попрошайка оказался единственным мужчиной, готовым ради нее на все, что угодно. Она была дорога ему – просто так, сама по себе. Он поджидал ее у ворот, не обижался на ее резкости, не ставил ей никаких условий, ничего от нее не требовал, кроме душевного тепла. Смешно сказать! «Все мое – твое». Легко предлагать все, ничего не имея.
«А что я могу предложить ему?» – пришло в голову Марианне.
Этот вопрос перевернул ее внутренний мир, заставил посмотреть на все, что ее окружало, сквозь призму любви, которой у нее никогда не было. «Принцы» безжалостно обращались с ней, ничего не предлагая, кроме совместного времяпрепровождения и постели. О чувствах речь не шла. Ни разу… Может быть, только самый первый ее жених-мотоциклист намекал на нечто подобное, но робко, а потом и он передумал.
Варвара Несторовна застонала во сне, и Марианна очнулась. Оказывается, она размышляла в полудреме!
В квартире Неделиных стояла тишина. Не шли часы, не капала вода из кранов, из-за плотно закрытых окон не доносилось ни звука. Только стоны и тяжелое дыхание Варвары Несторовны нарушали эту неестественно вязкую, мертвую тишину.
Дремота смежила веки Марианны и сменила тишину квартиры шумом того дождя, под которым попрошайка признавался ей в любви. Это был самый прекрасный, звонкий, ясный и нежный дождь в ее жизни…
– Одинокий Утес… – прошептала Марианна, замирая на грани яви и забытья.
* * *
Нюрка смотрела на приезжего москвича веселыми пьяными глазами. Пока Прасковья Гольцова спала, они успели прилично набраться. Хорошо, что яиц девка не пожалела, разбила в сковороду штук десять – ешь досыта! А то без закуски выпитая водка ударила бы в голову как следует.