Олег не препятствовал разводу, но Еве до сих пор страшно было вспоминать его взгляд, которым он смотрел на нее при последнем разговоре, – холодный, полный затаенного бешенства и жажды мщения. С того дня они больше не встречались. Наверное, Олег смирился с неизбежным, остыл. А Ева все еще не могла без дрожи думать о нем. Ей бы не помешала психологическая разгрузка, какая-нибудь эффективная техника расслабления, и тут салон «Лотос» оказался как нельзя кстати.
Прошел год с тех пор, как Ева перешла жить к Смирнову. Они занимали разные комнаты в просторной трехкомнатной квартире и поддерживали теплые дружеские отношения. Впрочем, не стоит лукавить. Господин Смирнов был влюблен в Еву и старался расположить ее к себе, вызвать ответное чувство.
Услышав о салоне «Лотос», он обрадовался. Наконец-то у Евы появится новое увлечение! После развода она вела жизнь затворницы, ничем не интересовалась, кроме работы и книг по искусству – благо у Славки два книжных шкафа были забиты альбомами, музейными каталогами и толстыми трудами по истории искусств. Книги собирала его мама, ученый-историк, всю жизнь проводившая на колесах: если не в археологических экспедициях, то у таких же одиноких подруг, захваченных исследованиями истории Древней Руси. Сейчас мама жила в Суздале, изучала древнеславянские рукописи. Славка написал ей о Еве и получил в ответ радостное письмо, в котором мама выражала надежду, что ее непутевый сын наконец остепенится и начнет размеренную семейную жизнь.
«Как бы не так! – подумал господин Смирнов, читая мамино послание. – Слово „семья“ при Еве лучше не произносить. Так же, как и „любовь“. Передо мной стоит непростая задача – завоевать чувство женщины, которая и слышать не желает ни о каких ухаживаниях».
Первое время Ева забросила уроки испанского, почти не выходила из своей комнаты, питалась чаем и бутербродами, плакала, спала, снова плакала. Казалось, ее горю не будет конца. Но тихая, теплая московская осень облегчила ее боль. Славка чуть ли не силой вытаскивал Еву в Сокольники, в Измайлово, за город. Осенний лес, горящий золотом и багрянцем, полупрозрачный от солнца и сентябрьского неба, ронял листву под ноги гуляющим. Пахло грибами. Ветки рябины гнулись от красных ягод. И так грустно и хорошо было на душе от этой пронзительной синевы, от этого пьяного воздуха, так сильно, горько пахли облетевшие листья, что нельзя было отказаться от надежды на счастье, на новое дыхание жизни, на что-то несбыточно-прекрасное, свежее, как это золотое лицо осени…
Когда зарядили холодные обложные дожди, Ева уже начала оттаивать. По вечерам она ждала Славку с работы, стоя у окна. Потом они вместе ужинали. Готовить приходилось ему, но он привык. Бесконечные мамины разъезды, суворовское и десантное училища, служба в спецназе закалили Смирнова, выработали у него терпимое и простое отношение к быту. Он умел все – готовить еду, стирать, наводить порядок и заботиться о ближних. Главное – это было ему не в тягость, а в радость.