– Нет, – ответил Жигулов. – Не стану.
– То-то и оно, голуба, – вздохнул Михмихыч. – То-то и оно. Тогда такой вариант: я отстраняю тебя от ведения этого дела. Поскольку ты им официально не занимаешься, контачить с потерпевшим тебе без надобности. Поработай над чем-нибудь другим. Ты по валюте копать начал?
– Начал, – поджал губы Жигулов.
– И как? Зацепки реальные есть?
– Кое-что, по мелочи.
– Отлично. Вот и займись своей валютой, голуба. Понадобятся люди, возьмешь… Кого же тебе дать-то? Сотрудники, понимаешь, сейчас на вес золота… Вон, Олега Поликарпова возьмешь, так? А дело об угоне передашь Спирину. Глядишь, само собой утрясется.
– Значит, отстраняете? – повторил Жигулов, гася окурок в пепельнице.
– Мне, голуба, на старости лет лишняя головная боль без надобности. А если ты у нас сильно гордый, – хмыкнул Михмихыч, – можешь накатать «по собственному». Ей-Богу, подпишу без звука. Так как? Что выбираешь?
– Валюту, – вздохнул Жигулов. Увольняться он не хотел.
– Правильно. Из двух зол выбирай то, которое дешевле. Иди и занимайся своими фальшивками. – Жигулов поднялся, пошел к двери. – А в следующий раз лучше не конфликтуй со всякими зас…цами, – пробурчал Михмихыч. – Правды не добьешься, только себе навредишь. Уехал бы он на своей тачке, ни хрена бы с ней не случилось. Утром расписался бы в протоколе, и дело с концом.
– Между прочим, – Жигулов резко обернулся, – из-за этой тачки Владимирыч сейчас на больничной койке лежит.
– Я знаю, – кивнул полковник. – А благодаря твоей дурной принципиальности он что, из больницы досрочно выписался? – И закончил в стол: – Деньги получил бы, так хоть фруктов раненому товарищу отнес бы… – Брови Жигулова поползли вверх. – Иди, иди, голуба. Работа у меня такая, все я знать должен, что в моем царстве-госу… Ладно, иди уже, – Михмихыч обреченно махнул рукой и снова отвернулся к окну.
***
Ни один из них не занимался угоном автомобилей раньше, и потому не было ничего удивительного в том, что с дверью пришлось повозиться. Отжимал ее Артем, вбив в стык между дверцей и корпусом плоский конец ломика-»фомки». Димка заметно нервничал. Он затравленно озирался по сторонам, бормоча лихорадочно:
– Ну давай. Ну ты чего, дурак, что ль? Чего тянешь-то? Нас же застукают сейчас.
– Не гоношись, – бурчал здоровяк, налегая на «фомку». Славик следил за окнами соседних домов. Милку со здоровущим Гори оставили за углом. На шухере. Двор был закрытым. В разгар рабочего дня он казался вымершим, но на всякий случай часовой не помешает. Минуты через полторы дверь все-таки удалось открыть, но тут же возникла другая проблема: раскуроченный замок отказывался закрываться. Здоровяк согнулся в три погибели, рассматривая язычок.