– Что, сильно смешно? – В голосе Алексея прозвучали натянутые нотки раздражения.
– А ты сам-то как думаешь? – крякнул Проскурин, гоготнул еще раз и моментально оборвал смешок. На щеках его перекатывались тугие желваки. – Ты что же, мил человек, – тихо и зло поинтересовался фээскашник, – не понял, куда пришел, что ли? Это тебе не конкурс анекдотов. Алексей смотрел в раскосые колючие глаза. Ощущение у него было такое, словно его ударили под дых. Проскурин неожиданно резко поднялся, перегнулся через стол, уперевшись в него мускулистыми широкими руками, и, наклонившись так, что его лицо почти касалось лица Алексея, потребовал:
– Ну-ка дыхни.
– Ты что, думаешь, я пьяный, что ли? – спросил Алексей, холодея от злости и бессилия, от понимания того, что именно так фээскашник и думает. Этот жлоб не верил ни единому его слову. Если бы у Алексея было время подумать, он, наверное, и сам решил бы, что для постороннего его рассказ звучит не более реалистично, чем, скажем, одна из новелл Рэя Брэдбери. Но когда пересекаешь черту, отделяющую вымысел от реальности, и перестаешь воспринимать события, пусть даже самые невероятные, как бред терзаемого белой горячкой алкоголика, подобное удивление воспринимается не как недоверие, а как оскорбление. Алексей не был исключением из общего правила. Для него нереальное уже стало реальным, и недоверие Проскурина вызвало сильнейшую волну злобы. Разум жаждал выплеснуть то дичайшее напряжение, которое накопилось за последние сутки. Алексей сцепил кулаки, ощущая, как натянутые до предела нервы физически проступают сквозь кожу и оплетают его, будто толстая нейлоновая нить, звенящая, перехватывающая дыхание, режущая измученные мышцы до крови.
– Ты что, едрена мать, думаешь, что я нажрался и пришел тебя байками развлекать? – резко выдохнул он прямо в веснушчатое лицо. Видимо, мелькнуло в его глазах что-то такое, что заставило Проскурина снова опуститься на стул и с любопытством вглядеться в измученного, грязного, очень уж странного посетителя. – Ты думаешь, мне делать не хрена, да? Ты думаешь небось, что я целые сутки только сидел и решал, что бы мне такое придумать посмешнее, поинтереснее, чтобы наколоть такого умного, классного парня, как ты, да? – Волна постепенно перерастала в цунами, сметающее слабый голос рассудка, заглушающее его, хоронящее под своей многотонной толщей. – Ты думаешь, я специально науськал каких-то там хорьков, чтобы они твоих приятелей ментов в Старошахтинске положили, да? Думаешь, я их специально сюда приволок, чтобы они за мной через площадь гонялись? Кстати, ваш же парень с автовокзала, сержант Леша, их видел. Думаешь, я специально в эти лохмотья вырядился? А так я инженер, миллионер, у меня три квартиры, восемь машин и стая любовниц по пятам бегает. У нас же, у богатых, свои причуды. Мы же по-особому развлекаемся.