– Нет-нет, – быстро сказала Геля, – мне все равно в город. Кафе «Ривьера» вас устраивает? Это на проспекте.
– Да, я знаю. Что ж, я вам очень благодарна, что согласились поболтать со мной.
– Господи, какие мелочи! – засмеялась Геля, и Яна различила в этом смехе нотки сытого довольства и пренебрежения.
Яна приняла ванну, сварила кофе, выкурила сигарету и устроилась с картами у журнального столика. Она выбрала карту «Взгляд сквозь пространство».
Положила на нее ладонь, все еще пахнущую лавандовым гелем, и, прикрыв веки, стала медитировать. Она хотела для себя намека – что это за загадочный предмет, который никому не дает житья, где его можно найти, у кого. Из черноты, застлавший поначалу Янин взор, выплыли очертания комнаты, в которой не было ничего от домашнего жилища. Яна поняла, что это какой-то офис или контора, что-то в этом роде. Тусклыми экранами на нее смотрели выключенные мониторы компьютеров, занимавшие два длинных стола, вытянувшихся вдоль прикрытых наполовину белыми жалюзи окон. Яна видела встроенные в стены шкафы, коричневый кожаный диван, два кресла, овальный стол, на одном углу которого лежали цветные, толстые папки, а ближе к центру – принадлежности для письма. Особенно выделялась резная деревянная вазочка для карандашей. Она казалась забредшей сюда невесть откуда, ее желтое дерево не вязалось с черными поверхностями столов, строгими контурами дивана и шкафами.
Комната была пуста, но Яне не давало покоя чувство, что это временное явление. Предметы замерли, будто их, минуту назад кружащих в вихре, остановил чей-то грозный взгляд. Воздух был спрессован в тоскливое облако ожидания. Являясь частью этого заряженного ожиданием пространства, Яна застыла, предвосхищая некое событие, которое должно было одеть эту комнату смысловой оболочкой. Яну забавляла отчетливость, с которой она видела интерьер, такой пронзительной ясности видения ей часто не хватало. Едва она успела подумать об этом, как дверь в кабинет распахнулась и она к своему удивлению увидела Ольгу с озабоченным, даже расстроенным видом, папкой в руках. Она была одета как секретарша, в черный костюм и белую блузку. Уголки блузки были аккуратно выложены на лацканы пиджака. За ней следом появился Яков Григорьевич. Было очевидно, что разговор они начали еще за пределами комнаты, Яна видела их шевелящиеся губы, их искаженные гримасами лица. Разговаривали они на повышенных тонах, Засурский, похоже, в чем-то упрекал дочь. И внутри Яны шевельнулась холодная насмешка, полная недоумения и неодобрения. Вчера Ваксмахер отчитывал Ольгу, в видении это делал ее отец. Она, что, – проскользнула у Яны мысль, – вечно должна обороняться?