— Кровь, на алтарь проливаемая, мала и от большой крови вас спасает. К тому же, не русская она, я сам далеких невольников для Перуна покупаю. Зачем же животы свои прихожанам класть?..
Олег не поверил своим ушам — византийский святоша и вправду стремился удержать изменника от прямого кровавого переворота! Греки оберегают Русь от напрасного смертоубийства?! Воистину, проще поверить, что небо поменялось с землей местами, реки потекли вспять, а на снежных вершинах распустились розы. Середин, стряхнув заговор на кошачий глаз, даже обернулся, чтобы еще раз убедиться — да, действительно, он слышал разговор именно монаха и изменника.
— Ква… — покачал головой Середин. — Клянусь семенем Даждьбоговым, коли встречу еще одного честного византийца, тем же днем пойду в ближайшую церковь и перекрещусь.
А пока он низко поклонился ночной богине, развернулся и целенаправленно двинулся к Чуру, что стоял слева от цели. Проходя за спиной Будимира, Олег повернул голову, окинул его быстрым взглядом: волосы мытые, но нечесаные. На плечах несколько волосин. Во время разговора волхв несколько раз переступил с места на место, и в пыли остались четкие следы.
— Ой! — Ведун быстро сунул руку в карман, выдернул кончиками пальцев монетку, уронил ее на землю и тут же наклонился: — Ну, куда же ты…
Пытаясь подобрать денежку, он сдвинул ее к следу волхва, а потом заграбастал вместе с горстью пыли. Выпрямляясь, сильно задел жреца по спине, но тут же испуганно коснулся его плеча пальцами другой руки, старательно извиняясь:
— Прости ради Сварога, отче! Златник Чуру нес, да обронил.
— Пусть пребудет с тобой милость Перуна, дитя мое, — через плечо ответил Будимир.
— Прости, отче… — кланяясь, попятился ведун, на ходу высыпая в поясную сумку пыль и кидая туда же зажатый между пальцами волос. Убедившись, что предатель не обратил на его неловкость никакого внимания, Середин облегченно перевел дух, развернулся и быстрым шагом двинулся к выходу.
Ираклий через плечо собеседника проводил странного дикаря долгим взглядом. В отличие от самодовольного волхва, он прекрасно знал, зачем могут понадобиться волос и след человека. Но вот стоит ли вмешиваться? Будимир оказался слишком слаб перед соблазном власти и теперь, почуяв за собой реальную силу, всячески рвался на стол, торопился низложить волей богов и силой народной Владимира, чтобы самому сесть в его детинце. Монах ни на миг не сомневался, что нечестивых варягов киевское ополчение сметет, как половодье сухую листву. Но что от этого приобретет Византия? Вместо сильного князя Владимира, который покамест смотрит на восток, добивая Хазарский каганат, и пытается оттеснить с Итиля Булгарию, она получит возле границ не менее сильного единоличного правителя Будимира — и еще неизвестно, какие идеи появятся у бывшего волхва в отношении православных земель. Нет, Византии не нужна власть ни того, ни другого. Ей нужна борьба за власть. Пусть русские ругаются, выбирают, не доверяют друг другу и своему великому князю. Пусть никогда не смогут собраться в единое целое и до скончания веков делятся на полян и вятичей, ижору и дреговичей, уличей и полян. Пусть выбирают, интригуют, заключают союзы одних супротив других. И коли так, то слишком популярный волхв становится лишним. Пусть оставшиеся попытаются выбрать кого-то другого, пусть убедят народ идти за ним. И не просто идти — а на смерть, на варяжские мечи. Великий князь уже потерял на Руси всякую власть. Пусть теперь точно так же ее потеряют и волхвы. Народ будет сам но себе, жрецы сами по себе, князья сами по себе… И кому они тогда будут страшны?