В общем, надежд на завоевание Щипачева или Яблокова не было.
В отношениях с девчонками дела обстояли не лучше. После ссоры с Олей Люба так ни с кем и не подружилась. Замарашкой она не была – новой куртке, украшенной по низу и на рукавах аппликациями в виде изящных бабочек, большинство явно завидовало, постоять за себя тоже, в общем-то, могла, да и училась нормально. Но в классе бытовало мнение, что Люба – книжный червь, искатель не пойми чего, ну и вообще странная, не такая, как все.
Иногда от этого Багрянцевой делалось страшно грустно. А вдруг она так до конца жизни ни с кем не сойдется, вечно будет одна? Тут опять приходили мысли о том, что уж лучше быть финтифлюшкой или сплетницей, как Алинка или Ленка, лишь бы не сидеть без друзей. В другие дни Любе казалось, что еще чуть-чуть – и она отыщет своих братьев и сестер, внуков и правнуков Евлампии, которые, конечно же, подружатся с ней. Да и сами поиски, мечты о романтичном прошлом так затягивали, что грустить о нерасположении к себе каких-то дур казалось ужасной нелепостью.
Люба пришла в библиотеку и решила почитать что-нибудь о социалистах, о царе, о начале двадцатого века.
В библиотеке, как обычно, было тихо, малолюдно и немного холоднее, чем в классах. Любу здесь уже запомнили и ее просьбе: «Что-нибудь о революционном движении в нашей области» – не стали удивляться.
Книгу ей библиотекарша дала прямо-таки устрашающую. Если бы кому-либо пришлось читать ее по школьному заданию, а тем более учить, что там написано, он, думается, предпочел бы получить «два», быть выгнанным из школы… Лишь бы не мучиться с этой кошмарной нудятиной.
Деревященко З.З. – весьма красноречиво и многообещающе значилось на грязно-серой обложке.
«Идейно-политическая мысль и пролетарское движение в Елизаветинском уезде периода империализма».
Так называлась книга. А для тех, кто еще не понял, что за скукотищу ему предстоит читать, на титульном листе помещался развеивающий все сомнения подзаголовок:
«Исследование в рамках проблематики общемировой борьбы классов. Издательство «Наука», 1951 год».
Словом, перед Любой лежало отменное средство от бессонницы. Что она сделала? Конечно, как и всякий увлеченный сыщик, бросилась читать его!
Нельзя сказать, чтобы этот труд привел в восторг нашу исследовательницу. Тут и там З.З. Деревященко твердил(а) о том, что царь был злобным угнетателем, главным помещиком и эксплуататором, народу при нем жилось все хуже и хуже, а бросавшие бомбы в начальников личности, воры, грабившие банки ради нужд всемирной революции, и их укрыватели являлись героями, образцами для юношей. К тому же автор – для того, должно быть, чтоб в его уме никто не сомневался – без конца вставлял слова вроде «феодализм», «диалектика», «средства производства» и «антагонизм». Люба их не понимала, но довольно скоро обнаружила, что особенного смысла там и нет. То, что искала Багрянцева, было заключено отнюдь не в этих словах. Можно сказать, эти печатные чудовища являлись чем-то вроде стражников, что берегли сокровища знаний и фактов. И Люба их не испугалась, победила.