Халаимов, будто почувствовав ее опасения, взял у нее из рук пакет. От его руки к Сашиной пробежала электрическая искра и насквозь пробила ее. Саша вздрогнула, посмотрела на нового зама и поняла, что теперь уже не прогонит. Может быть, это судьба? Или всего лишь одно ее мгновение, то самое, которое просят остановиться, ибо оно прекрасно? Будь потом что будет, но она, Саша, сегодняшним вечером будет рядом с самым красивым мужчиной из тех, которые ей только встречались в жизни. Она потом выкупит у Владимира Викторовича ту самую индульгенцию, которая виделась ей в его руках при знакомстве в инспекции.
Они молчали всю дорогу до Сашиной квартиры. Открыв дверь ключом, она еще раз заглянула в его глаза, поняла, что готова ради них на все, и прошла в коридор. Вошедший следом Халаимов повесил на ручку двери пакет, помог снять верхнюю одежду Саше, потом скинул свои куртку с кепкой и тут же, в коридоре, заключил ее в объятия.
Саша хотела воспротивиться, но он закрыл ей рот своими красивыми губами, и она задохнулась от неожиданности и того трепетного чувства, которое считала давно утраченным и не поддающимся восстановлению. Он покрывал поцелуями ее лицо, волосы, шею, а руки уже забирались под джемпер из ангоры.
Саша напряглась, ожидая, что Владимир Викторович сейчас грубо стащит с нее одежду и начнет насиловать прямо на полу в прихожей, как иногда любил делать Арбенин, которого очень возбуждала нестандартность обстановки. Но Халаимов, ласково проведя прохладными пальцами по ее груди, вдруг подхватил ее на руки и понес в комнату. Он покружил Сашу по квартире и не нашел, куда ее можно возложить, потому что оба имеющиеся в наличии дивана были собраны и не располагали к занятиям любовью.
Тогда он, не спуская ее с рук, выбросил вперед длинную гибкую ногу и носком выдвинул вперед диван. Не привыкшая к подобному обращению мебелина издала протяжный стон, и Халаимов опустил Сашу на слегка сбившееся покрывало. Она сама сдернула джемпер. Он раздевался рядом. Они смотрели друг другу в глаза. За джемпер – пиджак, за белую футболочку – рубашку в тонкую клетку, за юбку – брюки, за бюстгальтер… Ему нечего было сбросить взамен, и он припал губами к ее обнажившейся груди.
Саша зажмурилась и сжала губы в ожидании боли и приступа отвращения. Она уже не понимала, зачем решилась на этот шаг. Что за первобытное желание в ней взыграло? Неужели на нее так завораживающе подействовала красота лица и необыкновенная мягкость и грациозность движений нового зама? Неужели красивые люди всегда все получают по первому требованию?