Измученная тягостными раздумьями, Мила не заметила, как заснула, скорчившись на диване. Проснулась от звонка во входную дверь и сразу все вспомнила. Неужели уже восемь вечера? Она бросила взгляд на часы. До встречи с Цебоевым оставалось полтора часа. Значит, это не он… Мила вскочила с дивана и бросилась к двери. Пришла соседка, пенсионерка тетя Галя. Отдала пятьсот рублей, которые занимала неделю назад.
– Болеешь, Милочка? – спросила тетя Галя.
– Н-нет… – растерялась Мила.
– А чего бледненькая такая? И глазки красные…
– Устала я, тетя Галя, простите… – выдохнула Мила и очень некрасиво захлопнула дверь прямо перед носом добрейшей женщины. Она не могла с ней разговаривать о простом и житейском. У нее через полтора часа кошмарное… пыточное свидание.
Мила прошлепала в ванную, где посмотрела на себя в зеркало. Да, бледновата и красновата… одновременно… Отмачивая холодной водой синеватые мешки под глазами, она вдруг поняла, что никаких, даже самых больших денег Цебоев с нее не возьмет. Ему нужно только ее тело. Тело… Черт!! Черт!! Черт!! А для кого, собственно, его беречь? Тоже нашлась драгоценность! Вот сейчас она его вымоет, это тело, и умастит душистым кремом за неимением мускуса и амбры! Пусть пользуется, поросенок… свинья… Пусть что хочет делает, только вернет ей ее ткань! Да если он поможет сокрушить эту «Фрезию», то…
Мила скинула халат и встала под горячие струи, чтобы сразу обжечься и перестать наконец думать о том, что ей сегодня предстоит.
* * *
К дому Цебоева они ехали молча. Владимир Юрьевич смотрел строго на проезжую часть, а Мила угрюмо бросала на него колкие косые взгляды. Через несколько минут ей придется целовать эти пухлые щеки, это неестественно розовое ухо. Хотя… зачем целовать ухо? Не дождется он, чтобы она целовала его ухо… И вообще, может быть, ему не нужны поцелуи? Какой в них прок? Может быть, он перейдет сразу к делу? Хорошо бы сразу. Как говорится, раньше ляжем, раньше встанем…
Квартира Цебоева оказалась двухкомнатной и довольно уютной, несмотря на новомодные тенденции, которые Мила не очень любила. Просторный холл плавно переходил в кухню без всяких стен и загородок, но обе комнаты были изолированными и закрывались темно-коричневыми полированными дверями.
– Я сейчас приготовлю чай… особенный… какой сам люблю… зеленый с добавками, – сказал Владимир Юрьевич, усадив Милу на мягкий диванчик в одной из комнат, которая, видимо, служила ему кабинетом, поскольку большую ее часть занимал огромный письменный стол. – А вы пока можете посмотреть телевизор или видик… или… вот тут у меня диски с фильмами. Можно включить компьютер… А тут музыка… разная… Выбирайте.