– А для чего? – растерялся Пылаев и зачем-то застегнул почти до самой шеи молнию на легкой летней куртке.
Она не знала, как объяснить. Его вопрос «для чего?» совершенно не подходил к случаю, и она глупо спросила:
– Может быть, чаю?
– Нет-нет, – замотал головой Алексей. – Не стоит беспокоиться.
Изнемогшая Оксана подошла к своему товароведу и почти компаньону так близко, что почувствовала легкий запах его парфюмерии, от которой в последнее время у нее шла кругом голова.
– А может быть, я хочу о тебе беспокоиться, – с вызовом заявила она, положила руки ему на грудь и нелепо поцеловала в золотую веснушчатую россыпь где-то возле носа. Пылаев застыл, напрягшись и не двигаясь. – Ну что же ты, Алеша? – укоризненно прошептала она. – Ну обними меня…
Он покорно положил свои руки ей на спину, а она приникла к нему всем телом, беспорядочно целуя каменно-холодное лицо.
– Да что же это? – чуть не плача, с трудом выговорила она, вынужденная отпрянуть. – Тебе неприятно?
– Нет… отчего же… – сказал он незнакомым глухим голосом. – Разве… это может быть неприятно… Я просто не очень понимаю…
– Да что тут непонятного? Неужели ты не видишь, что я… что ты… что я хочу быть с тобой…
Она всхлипнула и прижалась своими губами к его, бесчувственным и холодным. И они начали оттаивать. Они не могли не оттаять. От Оксаны било таким жаром, что запросто могли растаять полярные льды, а не то что какой-то там слегка застывший товаровед Пылаев. Он в конце концов обнял ее так, как ей и хотелось, и поцеловал сам, и из глаз Оксаны неконтролируемым потоком потекли слезы.
– Ну что ты… – нежно сказал он, целуя ее в мокрые щеки. – Все же хорошо… Зачем же плакать…
– Я боялась что-нибудь сделать не так…
– Все так… Все даже лучше, чем так…
Она крепко-крепко обняла его за шею и шепнула в ухо:
– Знаешь, я не могу забыть, как Наташенька назвала меня мамой… Мне так хочется…
Оксана не смогла договорить, потому что Алексей отстранил ее от себя и, внимательно глядя в глаза, сказал, опять перейдя на официальное «вы»:
– Если вы, Оксана Юрьевна, только из-за этого, то… не стоит… Наташа, как любой ребенок, конечно, мечтает о матери, но… право, не стоит… потому что если вы только из-за этого, то долго все равно не протянете. Я-то как-нибудь переживу, а девочка… Тем более что она и не помнит, что назвала вас так. У нее температура была… высокая очень… В общем, ничего такого не надо, Оксана Юрьевна… – и он, выбравшись из ее сплетенных рук, направился к выходу.
Пылаев уже взялся рукой за замок, когда она из последних сил, будто прощаясь с жизнью, выкрикнула: