Он сел на пол, положил свою голову на подушку Наташеньки и сказал:
– Конечно, люблю. Как же я могу тебя не любить, когда мы такие одинаковые. Ты – это все равно что я.
– А я – как ты, да, папа?
– Да…
Когда девочка все-таки уснула, Алексей вышел на кухню и тяжело опустился на стул у стола. Оксана подошла сзади, обняла его за шею и уткнулась лицом в пушистые рыжие кудри. Он за руку вытащил ее из-за спины и посадил к себе на колени.
– Я люблю тебя, – сказала Оксана и провела пальцами по его щеке.
– Я это чувствую, – отозвался он. – Я долго не мог до конца в это поверить, а теперь…
Оксана опять обняла его за шею, и они долго целовались, временно забыв про свои неприятности. Потом он слегка отстранился от нее и сказал:
– И все же… еще можно повернуть назад, пока мы не расписались…
– В каком смысле? – испугалась Оксана.
– Ну… если ты не сможешь жить рядом с Наташей…
Она вскочила с его колен и сразу осипшим голосом проговорила:
– То есть ты… готов от меня отказаться… из-за… своей дочери?
– Ну… не то ты говоришь, не то… – сморщился Алексей. – Я боюсь сломать тебе жизнь…
– Сломать?!
– Ну… не знаю… Может быть, я опять подобрал неподходящие слова… В общем, я и за себя боюсь тоже… Мне кажется, я не перенесу, когда ты мне вдруг скажешь, что не в силах больше ее терпеть… Может, уж лучше сейчас, сразу…
– Что ты говоришь, Алеша?! – ужаснулась Оксана и закрылась руками.
Он подошел к ней, оторвал ее руки от лица и сказал:
– Ну посмотри на меня еще раз, Оксана! Я боюсь, что, когда горячка пройдет, ты вдруг обнаружишь, что я не тот… что не с тем тебе нужно… И вообще пожалеешь…
– Ну что ты… – опять потянулась она к нему руками и губами. – Я люблю тебя, люблю… И ты не смеешь так говорить…
И он снова сдался, хотя уже почти совсем решился вырвать ее из сердца, раз и у нее ничего не получается с Наташей. Он совершенно не мог ей противиться. Она значила для него не меньше, чем дочь. Он страшно любил ее. Гораздо больше бывшей жены Алины. Гораздо больше всех вместе взятых женщин, которые встречались на его пути. Она была самой главной…
И Алексей прижал ее к себе так, будто кто-то собирался у него ее отнять, будто они обнимаются последний раз перед тем, как расстаться навсегда. Наверно, даже если бы опять проснулась Наташенька, он не смог бы сейчас оторваться от Оксаны. Он весь переливался в нее и растворялся в ней, и ничего в этот момент не надо было другого. Существовали только он и она, их сумасшедшая любовь, а все остальные вполне могли подождать до утра, даже Наташенька…
Утро для дочери Алексея Пылаева мудренее вечера так и не стало. Она капризничала и утверждала, что Оксана нарочно вчера съела все печенье, чтобы сегодня ей не досталось. Оксана говорила, что печенье они все вместе съели за ужином, но девочка все равно твердила одно и то же: «Съела! Съела! Специально!» Алексею очень хотелось отшлепать дочку, но он понимал, что именно этого она и ждет. Она готова пострадать, потому что ее страдания целиком и полностью будут на совести Оксаны. Конечно, в своем пятилетнем возрасте Наташа так думать не могла, но она интуитивно чувствовала, как надо себя вести, чтобы досадить Оксане.