После того как она проглотила принесенные мной таблетки, запив их только что купленным молоком, Надежда Валентиновна сказала:
– Спасибо вам, Тонечка. Вы... вы идите... Не теряйте времени. Я сейчас отдышусь и тоже пойду.
– Ну уж нет, – буркнула я и плюхнулась рядом с ней на скамейку.
Несколько минут мы молчали, что мне понравилось. Она не лезла с вопросами и не оправдывалась. Сидела тихо и приходила в себя. Бросая на нее косые взгляды, я пыталась разглядеть новую знакомую. Она была неопределенного возраста. Кажется, моложе пенсионерок с нашего «золотого» крыльца, но старше меня. Или больнее... Не понять... Ей можно было дать и тридцать лет, и все пятьдесят.
– Что ж... – начала она. – Кажется, я могу идти...
– Кажется или можете? – противным голосом спросила я.
Она не обиделась. Просто сказала:
– Могу, – и поднялась со скамейки.
И мы пошли. Вместе, но как бы отдельно. Не разговаривали. Но это почему-то не было тягостно. Иногда мы встречались взглядами. Понимающими. И опять смотрели в разные стороны и думали каждый о своем.
На «золотом» крыльце никого не было. Надежда Валентиновна удивленно осмотрела пустую скамейку. Я сказала:
– По телевизору сейчас идет «Мой светлый ангел».
– А-а-а-а... – протянула новая соседка сверху.
– Вы не смотрите? – спросила я и удивилась собственному вопросу. Какое мне дело до нее и сериала про дурацкого ангела?
– Так... Иногда... Редко...
– Не любите? – зачем-то продолжала я.
– Я больше люблю читать. Но и телевизор смотрю. Иногда, знаете, бывает, что и каким-нибудь «ангелом» увлекусь. Как все...
Мне понравилось, что она не стала врать. Действительно, все мы иногда увлекаемся «ангелами» и прочей хренотенью.
Сама не пойму, каким образом я оказалась у нее в квартире. Наверное, она еще плоховато выглядела и мне хотелось убедиться, что моя помощь действительно больше не нужна.
Надежда Валентиновна предложила чаю. Я почему-то согласилась, хотя обычно отказываюсь. Не люблю бессмысленные посиделки, не ем пирогов, пирожных и даже пресловутых бутербродов. Так решила давно. Но если острую и жирную пищу, как уже говорила, я не люблю, то выпечку и сладости обожала. Раньше. Сейчас я от всего этого отвыкла. Объяснять гостеприимным людям, что, почему и как – бесполезно. Они все пропускают мимо ушей и в ответ на доводы обычно говорят что-нибудь вроде: «Ну, один-то разик можно себе позволить!» Нельзя! Ни разика! Иначе все! Все труды напрасны! Любовь к сладкому – это как алкоголизм. Можно только не есть, как не пить. Нельзя – чуть-чуть. Иначе – понесет.
Да! Я хочу хорошо выглядеть и не скрываю этого! Я склонна к полноте, особенно ниже талии, а потому, единожды решив построить себе красивое тело, следую этому неукоснительно. Это всех злит. Все пытаются меня сбить с пути. Особенно им хочется дать мне понять, что я такая же, как все, а потому все равно не выдержу и начну за обе щеки трескать сладости. Им очень хочется, чтобы я начала. Этим они смогут оправдать свою лень и слабую силу воли: «Все равно ни у кого ничего не получается, все возвращается на круги своя, так и не стоит себя истязать». Они не понимают, что я давно не истязаю. Я так живу. Это мой образ жизни. Он мне нравится, но я его никому не навязываю. А вот они свой – навязывают и ненавидят меня за то, что я не сдаюсь. Я – живой укор. Мне скоро стукнет сороковник, но я ношу одежду сорок четвертого размера. Ну... иногда сорок шестого – брюки. Я вообще не вылезаю из брюк. В крайнем случае могу надеть юбку, но обязательно удлиненную. Я вполне могу позволить себе мини, но мне такая длина не нравится. Удлиненная одежда визуально стройнит.