На мгновение Эммануэль увидела эти далекие галактики, черное небо, свет звезд и дальний путь, дальний путь… Голос Анны-Марии вернул ее на землю.
– О, теории Марио, – сказала девушка. – Я их знаю. Более того, я полностью с ними согласна.
Она заметила удивление Эммануэль и продолжала с чувством.
– Ну, в Высшей школе искусств много дворянских отпрысков расставались со своими предрассудками.
– О, вы были в Риме?
– Нет, в Париже.
– А Марио хотел меня убедить, что вы чопорны и строги.
– Эти качества в парижских ателье быстро выветриваются.
– Я даже подозревала за вами и другие ужасы: целомудренность, стыдливость, мораль, религия.
Анне-Марии пришлось улыбнуться:
– Дело обстоит не так уж плохо. Я в самом деле еще девушка, живу воздержанно и мыслю свое существование как существование дочери Бога и Церкви.
Она явно обрадовалась, увидя на лице Эммануэль гримасу отвращения.
– Хотя я вам сказала, что меня совершенно не смущают ваши похождения, начала она объяснять. – Я никогда не скажу, что стала бы поступать так же. Более того, мне кажется, что это очень печальная жизнь. К ней у меня такое же отношение, как к природе: меня это не шокирует, не возмущает, но я – против этого.
– Но как же можно быть такой глупой! – выпалила Эммануэль. – Вы ведь очень красивы.
Анна-Мария ответила любезной улыбкой.
– Спасибо, – сказала она, – Вы тоже выглядите совсем неплохо.
Эммануэль вздохнула. Ситуация была непривычной. Обычно подобный обмен комплиментами совершенно логично приводил к обмену прикосновениями: в дело вступали грудь, губы, ноги. Анна-Мария смотрела на нее с сочувствием.
– Вы считаете, что красивой женщине не подобает верить в Бога?
– Да, я считаю это почти непристойным. Это противоестественно.
– Ну, и я говорю то же, – легко согласилась Анна-Мария. – Совершенно неестественно, это против собственной натуры. Это-то меня иногда и злит. Мне иногда нужна и маленькая помощь природы. Я не рождена для абсолютной чистоты.
– Вы хотите сказать, что и в вас иногда просыпается чувственность?
– А я вам кажусь фригидной?
– Не знаю, – Эммануэль помедлила и наконец решилась:
– И как вы в таком случае поступаете?
– Я сдерживаю себя.
Эммануэль скривила рот.
– И вы еще ни разу не позволили себе самой?..
Этот вопрос как будто ничуть не смутил Анну-Марию:
– Это бывало. Но потом я очень мучаюсь.
– Почему? – возмутилась Эммануэль.
– Потому что всякий раз, когда я поддаюсь искушению, я раскаиваюсь. Удовольствие, которое я испытываю, не может перевесить угрызений совести, приходящих следом. Оно не стоит того, чтобы ради него жертвовать всем другим.