– Вы схожи с буддийской архитектурой, – заметила Эммануэль. – Вы гомотопны. – И, добавив этот термин, она улыбнулась своему математическому прошлому.
– А вы интересуетесь буддизмом?
– В сущности, не очень.
Она посмотрела на двух проходивших мимо монахов. В своих шафрановых тогах, босые, с обнаженным правым плечом, с гладко выбритыми головами, они шествовали, казалось, ничего не видя перед собой, всецело погруженные в свои мысли.
Две девочки в коротких белых блузках с вышитыми на них инициалами школы пересекли дорогу монахам. Их выпуклости аппетитно вырисовывались под короткими красными штанишками. Святые люди, казалось, не обратили никакого внимания на эти крепенькие задочки.
– Кто-то говорил мне, что они как-то связаны с нимфетками…
– Это не их возраст, – возразила Мерви, – им нужны девушки.
– Так, значит, это правда? – Эммануэль вспомнила о словах Мари-Анж, – я как раз хотела вас расспросить об этом.
Львенок посмотрела на вопрошавшую таким испытующим взглядом, что та почувствовала себя, словно под рентгеновскими лучами.
– Вы это спрашиваете из простого любопытства или интересуетесь этим всерьез?
В словах сиамки была такая же значительность, как и во взгляде. На какой-то момент у Эммануэль закружилась голова…
– Чего эти монахи боятся больше всего, – с расстановкой проговорила Мерви, – так это осквернения. А лечь с девственницей – это не запятнает их чистоты.
– Я полагаю, что они не слишком часто этим занимаются, а? – спросила Эммануэль игривым тоном.
– Не обязательно, чтобы это были девственницы в полном смысле. Мудрейший сказал: «Все в этом мире призрачно…».
Беседа становилась все более увлекательной. У Львенка, оказывается, есть не только шкурка, но и коготки.
– Вот вы, например, – сказала Мерви, – они вас очень высоко оценят. Очень.
– Кто? Монахи? Ох, ты! Они что же, надеются, что я еще девственница?
Мерви не отвлекалась от дела.
– Я обо всем этом позабочусь сама, – она плутовски улыбнулась, – Вы совершенно подходящий для них человек.
– Но… Я не вижу ничего соблазнительного в том, чтобы заниматься любовью с монахом, даже если этот монах – буддийский. Я совсем не ощущаю в себе избытка святости…
– Дело не в этом. Вы как-то сказали, что позволите мне продать вас. Вот этим мы и наймемся…
Эммануэль вспомнила, что Мерви делала такое предложение, но не смогла вспомнить, соглашалась ли она на него. Она улыбнулась этой восточной хитрости.
– Разве я не права? – спросила та, глядя на Эммануэль своими холодными глазами.
«Наверное, я схожу с ума, – подумала Эммануэль, – но мне хочется знать, как чувствует себя женщина, которой торгуют».