Было странно звонить Элу Шелдроку в марте. За последние три года жизни с Уилсоном Элен обращалась к бухгалтеру Уилсона так же привычно, как к его дантисту, юристу и терапевту. Но Эл оказался очень тактичным и даже не намекнул на неудачи Элен. Они договорились о встрече в середине марта.
– Я переехал, – сказал он ей, сообщая новый адрес. – Я теперь в доме 301, Мэдисон, на двадцать первом этаже. «301, Мэдисон» было прекрасным старомодным зданием фирмы «Крайслер» со входом, отделанным мрамором, сводчатыми потолками и бесшумными лифтами в стиле «арт деко». Элен не могла не сравнить это здание с домом из серого кирпича, который занимали «Кули и Хейзер», тяжелым, безликим, приземистым предприятием по производству денег.
Но вестибюль дома 301 поразил Элен не так, как двадцать первый этаж.
Стены приемной Эла, а также коридоров, где находились различные конторы, были обиты холстом, а пол покрыт бежевато-коричневым ковром. Мебель была современная, элегантная, но не отпугивающе модерновая. На стенах висели фотографии актеров, певцов, знаменитостей с телевидения – все с автографами. Контора Эла, с угловыми огромными окнами с вертикальными жалюзи, которые превращали солнечный свет в золотистые, мягкие полоски, казалась удобной, уютной, давала ощущение покоя и надежности. Большой стол, на котором лежали бумаги, ручки, папки, не был хаотично завален, но и не настораживал безупречным порядком. Это был прекрасный рабочий письменный стол, за которым можно было работать, думать, руководить, организовывать. Элен невольно вспоминала жуткий беспорядок в маленькой комнате «Кули и Хейзера».
Но перемены в конторе были несравнимы с переменами, произошедшими с самим Элом. Рубашка с короткими рукавами и ручки, торчащие из нагрудных карманов, мятые бесформенные брюки исчезли. На нем был прекрасно сшитый темно-серый костюм из шерстяной фланели, бледно-голубая рубашка из египетского хлопка. Старые, немодные очки он заменил прекрасными очками в роговой оправе, а его когда-то толстые щеки похудели, лицо загорело – Эл сбросил, по крайней мере, пятнадцать фунтов. Но его улыбка была такой же, ум и доброта в его голубых глазах были те же, и его низкий баритон был так же мужественен.
– Успех идет тебе, – сказала Элен, едва справившись со своим изумлением.
– Тебе тоже, – сказал Эл, думая о том, как очаровательно Элен подкрашена, как ей идет мягкая блузка цвета морской волны – ее глаза приобретали необыкновенный зеленовато-голубой оттенок. Он даже почувствовал слабый запах духов – казалось, вечность прошла с тех пор, когда его жена пользовалась духами.