Она громко оплакивала свою утрату, не обращая внимания на окружающих. Лотти наклонилась и взяла ее на руки, ласково прижимая кудрявую головку к груди. Она целовала мокрую щеку девочки, шепча слова утешения:
– Ну… ну, не плачь. Все будет хорошо. – Когда девушка произносила эту банальную фразу, в глубине души она чувствовала, что все ее слова – ложь. Для этих сирот жизнь уже не станет такой, как прежде. Губы Лотти сжались, и сердце забилось неровно, когда она осознала, что теперь ее связывали еще одни узы – узы утраты. Она была навеки привязана к этим детям. Она, никогда не знавшая родительской любви, вероятно, была здесь единственным человеком, который мог откликнуться на крик юных сердец, разрывавшихся от горя. Лотти нежно положила руку на голову Томаса. Всхлипывая, он поднял на нее глаза и утер кулаком слезы – свидетельства скорби, блестевшие на детских щечках.
– Я в порядке, мисс Лотти, – сказал он, сжимая зубы.
– Конечно, – быстро ответила она, понимая, что излишние нежности с ее стороны только заденут его гордость.
Могильщик приблизился с молотком в руке, чтобы заколотить гроб. Джон подошел к нему, чтобы помочь ровно уложить крышку. Блестящие гвозди были водворены на место. Звуки ударов разносились над кладбищем; собравшиеся тихо наблюдали за процедурой. «Как церковные колокола», – подумала Лотти, бессознательно считая удары. Рука Джона, стоявшего рядом, сжалась в кулак, и она заметила, как побелели костяшки его пальцев. Лотти прикоснулась к руке Джона в надежде как-то поддержать его и почувствовала, как напряглись его мышцы, как натянулись, точно струны, сухожилия…
Молоток замер в руке могильщика – крышка была закреплена. Затем четыре человека выступили вперед и заняли места по разные стороны гроба. Джон подтолкнул Томаса – так, чтобы тот оказался впереди Лотти. Мужчины дружно подняли сосновый ящик и понесли его к трем веревкам, лежавшим поперек открытой могилы. Концы веревок были привязаны к колышкам, вбитым в землю, и гроб положили на эти веревки. Затем мужчины отвязали концы веревок и начали медленно опускать гроб.
Взгляд Лотти был прикован к человеку, стоявшему впереди нее. Она смотрела, как лучи солнца золотят его волосы. Его ноги твердо стояли на земле, мускулы были напряжены, когда он медленно отпускал веревку вместе с другими.
Один из мужчин поднял руку, чтобы отереть пот со лба.
Это был Генри Клаусон; в темном костюме, чисто выбритый, он выглядел очень солидно. Лотти едва узнала в нем мрачного фермера, ее вчерашнего молчаливого спутника.
Наконец гроб опустили в могилу, веревки вытащили и быстро смотали. Генри отдал их мистеру Шарпу, а тот, в свою очередь, передал веревки молодому человеку, стоявшему позади него.