– Вы слышали, как поет мисс Лотти? – спросила Сисси, глядя на дядю через плечо девушки.
– Да, малышка, слышал, – ответил он уклончиво и нахмурился, думая о Сисси и Лотти.
Сисси очень быстро подружилась с этой женщиной. Конечно, следовало ожидать того, что Лотти сошьет ей новое платье и будет заботлива. А теперь – и объятия, и убаюкивание по вечерам перед тем, как Сисси отсылали наверх. Похоже, Лотти пускает корни, привязывая Сисси к себе на случай, если не найдет куда податься, когда он решит, что делать с детьми.
Джон не очень обрадовался своим мыслям, понимая, что в Доме Господа они неуместны.
В конце концов, девушку нельзя было винить, если бы она и пыталась где-нибудь пристроиться. «Она такая одинокая в этом мире, и ей приходится самой заботиться о своем благополучии», – рассудил Джон. Его расположение к Лотти возросло.
Пастор, обычно ведущий службу в тесном сотрудничестве с прихожанами, сейчас столкнулся с невниманием и нетерпением своей паствы. Он понимал, что все знают о присутствии Лотти, однако взял себя в руки и принялся читать проповедь. Бедняга вспотел и несколько раз со страдальческим видом поводил шеей, сдавленной жестким крахмальным воротничком, но все же осилил заготовленную к этому дню часовую проповедь.
После того как был спет последний гимн и последнее «Аминь» было дружно произнесено всеми прихожанами, все как один поднялись и направились к задней двери. У красивой черной шелковой ширмы преподобный Буш ждал свих прихожан, большинство которых с нетерпением предвкушали сцену, что наверняка должна была произойти, когда Лотти приблизится к двери.
Она знала, что этот момент должен настать, и боялась его. Только присутствие Джона и детей давало ей силы медленно подойти к выходу и войти в маленький портал, озаренный полуденными лучами солнца.
Она подняла голову, встретилась с пастором взглядом и улыбнулась:
– Преподобный Буш?
Он подал ей руку, и она увидела, как краска, медленно поднимаясь по шее преподобного вверх от жесткого воротничка, заливает резкие черты его лица.
– Вы – мисс Лотти О'Мэлли, – сказал он глубоким голосом, в каждом звуке которого слышалась просьба о прощении.
Она кивнула и стала ждать, неуверенная в том, что знает, как следует себя вести в подобной ситуации. Следовало ли ей вызволить свою руку из его руки и сделать шаг назад? Или, может быть, сказать что-нибудь про его проповедь, из которой она не помнила сейчас ни единого слова? Ей с трудом удалось сложить губы в подобие улыбки, но она тотчас же почувствовала прилив раздражения.
Этот человек обманул ее! И вот она выставлена здесь напоказ всему городу, в своем тусклом мешковатом платье, похожая на высохшую старую деву. Быстрым движением она вырвала руку из его ладони и собралась уйти. Ее прощальный кивок был резким, и слова были сказаны тихо, но они достигли его ушей.