– Ноготки, – смеясь, произнес Алекс.
Соседи Ианты разбили перед коттеджем клумбу и насадили несколько рядов ноготков, которые были совершенно не к месту среди здешней дикой растительности. Ианта улыбнулась:
– Вот именно.
Они некоторое время смотрели на непрекращающийся ливень. Пелена дождя размыла очертания всех предметов за окном, и озеро будто слилось воедино с небом и песчаным берегом.
– Похоже, впереди длинная ночь, – сказал Алекс, – может, желаешь что-нибудь выпить?
– Да, спасибо.
Консидайн усадил ее в кресло за столиком и сварил великолепный кофе, чем удивил свою гостью. Ианта вспомнила, что Грег никогда не умел ничего приготовить. Он был единственным сыном и имел двух старших сестер. Его баловали с самого рождения, да Ианта и сама баловала его. Она впервые спросила себя, продолжала бы она ухаживать за ним или в один прекрасный день ей бы надоела его беспечная уверенность в том, что кто-то всегда должен ему прислуживать. И решила, что с годами становится менее терпимой, раз начинает задавать себе такие вопросы. Ей уже двадцать шесть, а не двадцать один.
Алекс поставил на столик поднос с печеньем и уселся в кресло.
– Напоминает домашнюю выпечку, – сказала Ианта, взяв печенье. – О! Афганское – мое любимое!
– Это Марк испек, – сообщил Алекс, забавляясь ее детским восторгом.
– Очень вкусно, – Ианта взяла еще одно. – Он даст рецепт?
– Конечно. Марк также умеет делать бисквиты, но я их не очень люблю, поэтому он совершенствуется на печенье.
– Я не предполагала, что он еще и повар.
– Ну, обычную еду я и сам могу приготовить, хотя вообще это занятие не для мужчин.
– Почему же? Мой отец иногда готовил не хуже матери. А твой?
– Понятия не имею. Отца убили, когда мне было десять лет.
От этих слов, сказанных как бы между прочим, у Ианты мурашки пробежали по коже.
– Прости, я не знала, – неуверенно произнесла она, – это должно быть ужасно.
– Я боготворил его, и моя мать тоже. Мы жили бедно, но с отцом жизнь казалась радостным праздником.
Ианта в душе усомнилась, что Алекс вырос в бедности, его холодная уверенность в себе, дистанция, которую он держал с остальными, – все это являлось прерогативой богатых или знатных.
– Мать была потрясена смертью отца, – продолжал Алекс, – но нашла в себе силы начать новую жизнь и поставить меня на ноги.
– Она жива?
– Жива и здорова. – Он посмотрел на часы. – Не возражаешь, если я включу телевизор?
– Пожалуйста. Только сначала покажи мне, где я буду спать. Я разберу вещи, а затем могу помочь с ужином.
– О, это было бы замечательно! Из меня на самом деле повар никудышный.