— Зато теперь поймут, — холодно ответил Велигой.
«У нас такого не может быть… — пронеслось в голове. — Когда враг рядом — с одной стороны печенеги, с другой ромеи, — когда каждый второй ребенок растет без отца, когда смерть более обыденна, чем жизнь, у самого последнего сорванца даже мысли не возникнет поступить вот так, принести еще больше боли и несправедливости в мир, где их и без того чересчур много… А здесь зажрались, ох зажрались! Слишком близко к Киеву, еще чувствуется могучая рука князя, сулящая покой и безопасность. Если даже вот такая сопля, от горшка два вершка, бросает камень в того, кто не может ответить, уверенная в своей безнаказанности, а как только получает в лоб, завет папашу… хорош, небось, папаша, раз такую дрянь воспитал!..»
Настроение упало. Они прошли уже половину веси, но мысли вскипали в голове Велигоя, как капли воды на горячей плите. Его первоначальное мнение о весянах круто изменилось. Если здесь таковы дети, то что уж говорить о взрослых?
Словно в подтверждение его мыслей, на улице показался здоровый мужик, поперек себя шире, сытый, румяный. Увидав Репейку, улыбнулся гадко, пошел навстречу. Проходя мимо, ловко подставил ногу, и дурачок с маху растянулся в пыли. Мужик загоготал, посмотрел на остановившегося Велигоя тупым довольным взглядом.
— Дурак! — сказал он, показывая пальцем на поднимающегося Репейку. — Правда, дурак?
Он смотрел на витязя, как сильный на сильного, ожидая, что тот поймет и вместе с ним посмеется над неполноценностью этого… да какой это человек? Сила есть — ума не надо… а если нет ни того, ни другого, значит, вообще не человек, можно делать с ним все, что душе угодно…
— Дурак, — подтвердил Велигой. — Настоящий, полный дурак.
Мужик согласно закивал, расплылся в улыбке еще шире — сильный понял сильного. Делая шаг дальше по улице, мол, ну ладно, хорошо посмеялись, пора мне теперь, Велигой по-приятельски хлопнул его по плечу. Явственно послышался хруст, с которым ломается ключица, мужик побледнел, потом посерел, рухнул на колени и только тогда заорал так, что с окрестных крыш и деревьев поднялись переполошенные птицы.
— Дурак… — пробормотал Волчий Дух, не оборачиваясь.
Репейка посмотрел на своего обидчика, корчащегося в пыли как раздавленный червяк, перевел недоумевающий взгляд на витязя.
«Ну почему так? — в отчаянии подумал Велигой. — Ну почему? Почему Боги сотворили человека таким, что он приспосабливается ко всему? Невозможно поверить, что можно жить вот как этот дурачок, когда унижения, тычки, побои и глумление безмозглой толпы стали настолько обыденными и привычными, что уже не обращает внимания… Почему так, Боги?»