Собственно, ничего удивительного в работе этих людей не было. Если у нас в России каждый банк и казино оборудованы теперь видеокамерами, контролирующими все и вся, что к ним приближается, то в таком монстре, как ВТЦ, просто обязана быть служба безопасности – особенно после знаменитого взрыва, устроенного здесь в 1993 году арабскими террористами, которые спокойно и открыто заехали в подземный гараж ВТЦ на микроавтобусе, начиненном динамитом, и взорвали его с помощью дистанционного управления. Поразило меня как раз другое: сравнительно малая величина этого оперативного зала и далеко не самый современный вид здешней аппаратуры. Во всяком случае, у нас в оперативном зале на Петровке, 38, оборудование ничуть не хуже, хотя наши менты все время жалуются, что это уже прошлый век.
То есть американцы были в своем амплуа: наверху – шик, блеск, XXIII век, а внизу, в трюме, – старенькие мониторы и компьютеры, дешевые канцелярские столы, банки с кока-колой, бумажные стаканы с недопитым кофе и картонные коробки с недоеденными кусками пиццы…
Зато в глубине зала, на возвышении, похожем на кафедру, где за своими компьютерами и мониторами сидели два супервайзера, то есть руководителя этого НП, меня ждал настоящий сюрприз. Я даже остановился, не поверив своим глазам: одним из этих «супервайзеров» была Кимберли Спаркс! Да, да, та самая рыжая Кимберли, канадская фотожурналистка, которая в Чечне две недели строила мне глазки, а на поверку оказалась никакой не журналисткой, а шпионкой: по вечерам в Ханкале она сдавала свою фототехнику начальнику штаба нашего полка и просила для сохранности запереть эти камеры в сейфе его кабинета, а утром забирала свои «Кодаки» и «Пентаксы» и таскала их по всему штабу на себе – до тех пор, пока я не обратил внимание на то, что она постоянно что-то нашептывает в них. Я заставил начштаба открыть мне его сейф, вскрыл эти «Кодаки» и «Пентаксы» и обнаружил в одном из них портативный радиопередатчик. То есть эта сука круглые сутки транслировала чеченским боевикам все наши штабные разговоры! Конечно, мы тогда повязали ее, и она получила шесть лет – вопреки всем протестам канадского посольства!
Но теперь – сколько же прошло? Всего четыре года, а она – вот где! В Америке! И еще лыбится, глядя на меня из-за своего стола с высоты этой руководящей «кафедры»!
– Hi, Poll! Nice to see you![42] – сказала она и повернулась к сидевшему рядом с ней пятидесятилетнему мужику с короткой стрижкой и утомленными темными глазами на крупном лице. Я обратил внимание на его костюм – отличный, если не «Версаче», то «Валентино», и прекрасная белая рубашка с темным галстуком. – John, – сказала она ему, – here is Mister Chernobilsky – the one, who arrested me in Chechnya.