— Ну, в определенном смысле, верно. Не с самих звезд, конечно. Вокруг звезд вращаются шарообразные миры, подобные вашему… Вот с одного из таких миров мы и прибыли.
— Значит, я правильно догадался. Надо будет записать, а то потом забуду… Прозит, Рушер!
— Прозит, — буркнул Рушер, опрокидывая рюмку в рот. Поморщился, закусил местным овощем, подозрительно похожим на самый обыкновенный маринованный огурчик, покосился на полупустую бутылку.
— Может, довольно? — произнес он с сомнением.
— Не, — решительно сказал Хонтеш. — Допьем — тогда довольно. Сегодня мы должны все закончить, так что давай… Прочищай мозги.
И налил еще по одной.
«Н-да, — скептически подумал Толик. — Если начинать день с двух таких бутылок, пожалуй, закончите вы сегодня… что бы вы там ни затевали, кулибины».
А Хонтеш что-то затеял, это Толик ощутил безошибочно. Слишком уж красноречиво поблескивали его черные глазищи без зрачков. Слишком азартно сжимались и разжимались четырехпалые кулаки. Хонтеш вообще нынче напоминал скоростной болид перед стартом: двигатель взрыкивает, корпус, исполненный мощи, едва заметно сотрясается, и нога пилота готова в любой момент вдавить акселератор до отказа…
— Погубит вас водка, — сообщил Толик как мог доверительно. — У нас водка сгубила не один выдающийся ум.
— Водка умы не губит, — заявил Хонтеш безапелляционно. — Держи, Рушер.
Рушер принял рюмку, послушно пробормотал: «Прозит…» и глотнул. Взгляд его чудесным образом прояснился.
— Ну вот, до обеда точно хватит, а в кузнице у меня еще бутылочка припрятана. — Хонтеш встал. — Толя, хочешь с нами? Только, чур, не подсказывать! Пока мы не закончим и не продемонстрируем!
— Договорились, — пообещал Толик. — А что вы затеяли?
— Увидишь. — На лице Хонтеша прижилось нетрезво-блаженное выражение. — Я еще не знаю слова, которым ты это обзовешь, а своего не придумал пока.
— А почему не придумал? — рассеянно спросил Толик.
— Некогда было. — Хонтеш указал на опорожненную бутылку. — Не видишь, что ли, мы делом занимались…
«Ну и ну», — подумал Толик.
Подумал — и только.
— Ну как? — не тая гордости, поинтересовался Хонтеш.
— Неплохо, — сдержанно похвалил Толик. — Называется эта конструкция паровой турбиной. Могу подсказать, где у тебя в основном теряется мощность.
— Да я и сам вижу, — вздохнул Хонтеш. — Между соп—лом и крыльчаткой. Так?
— Так. Собственно…
— …Потеря мощности — это потеря давления пара, — продолжил за него Хонтеш. — Это и непьющему понятно. Вообще, я помозгую и сделаю всю конструкцию герметичной. Тогда мощность должна возрасти.
— Ты молодец, Хонтеш! — искренне похвалил Толик. — Задумано не без изящества, а уж про воплощение при вашем уровне техники я вообще молчу! Мой шеф просто в восторге будет.