- Что она там вякает, падла.
- От наших там вообще ничего не осталось.
- Пасть ей, что ли заткнуть?! Пусть орет там на своего аллаха…
Женщина бежала уже совсем рядом с машиной, которая с трудом ползла в гору. Боровский снял с люка автомат, но стрелять ему было неудобно - он сидел на месте пулеметчика с другого борта. Остальные продолжали выражать эмоции, но только на словах, и тон становился все менее уверенным - сцена эта действовала подавляюще. В глазах и движениях сержанта, после первого порыва - он даже опустил предохранитель на одиночные, порыв вдруг тоже пропал. Ничего не сказав, он отвернулся, и стал смотреть куда-то вправо. Женщина споткнулась и упала на колени. Дубин оглянулся. Она так и осталась стоять в клубе пыли, поднятом набиравшей скорость БМДшкой. Она стояла и плакала в бессильном гневе. Несмотря на рев двигателя,
Дубину показалось вдруг, что наступила мертвая тишина. Все молчали, опустив глаза, он почувствовал смятение в душе, подкатывали слезы.
Он сполз в башню, скрылся от этого солнца, нестерпимо палящего в небе, от приближавшихся ненавистных гор, от этого плоскогорья с его кишлаками, от этих людей, сидящих вокруг, от себя самого, тоже бессильного изменить хоть что-то…
Рота занимала позиции к югу от кишлака. Скоро или не скоро, он не понимал, достигли первого поста. Дубин достал хлеб, казан и отдал молодым второго взвода. Подумать о том, что казан необходимо вернуть, что все должны переложить еду в свою посуду не пришла ему в голову, да и увиденное подействовало на него так, что думать о чем-либо было не под силу. Казанов и было как раз три, по числу взводов роты, участвовавших в войне - минометный взвод остался в расположении. В чувство его привел Хрунов, видевший все, когда они остановились возле своих, возле постов третьего взвода:
- Это ты раздавал обед? А где вся посуда?
- Им не было куда ложить.
- И что, ты им оставил наши казаны? Мудак, если к ужину все не будут на месте, я тебя лично вые… Если ты думаешь, что дедушки будут ходить по кубрикам и собирать казаны, то ты очень сильно ошибаешься. Свободен.
Дубин, наконец, понял, что нажил себе очень большие проблемы.
Его машина уже заняла свою позицию. Он, поправил на плече автомат и, медленно пошел к ней, размышляя о том, что здесь надо забыть о чужих горестях и страданиях, в противном случае, они обрушиваются на тебя, иногда с самых неожиданных сторон.
Операция проходила спокойно. Порой вдалеке вспыхивала стрельба, но не надолго, и, похоже, без всякого серьезного повода.
По рации шли обычные переговоры между командирами групп и батальонным начальством. Серега ушел раскумариться с Костей, и так у него и застрял. Все было тихо. Солнце, повернувшее уже к закату, нагрело броню. Дубин задремал в своей машине. Сзади давно уже спали