— Да я это, я!
— А хоть бы и так. Полежи, отдохни маленько.
— Может, ты и прав, — откинул голову на дно телеги Олег. — Полежу.
От Суравы соблазнительно пахло вареным мясом. Причем за версту — Олег учуял запах, когда телега еще только перевалила гребень холма и покатилась вниз.
— Эк вкусненьким-то повеяло, — попытался сесть он. — В лесу все волки слюной захлебнутся.
— А куды денешься? — пожал плечами Захар. — Скотины-то ныне много оказалось. А сена заготовили не очень, токмо для той, что на дворе была. Давай путы-то обрежу. Нехорошо, заметят еще с терема. Так получается, колдун, избавился ты от заклятия Творимирова? И что делать ныне станешь?
— Работа найдется, Захар. Одинец, вон, однорукий ныне, не помощник. Дел же не перечесть. Не управится Людмила одна, подсоблю. Да и кузнец в деревне нужен, куда вы без него?
— Ладные слова гришь, чародей, добрые, — отбросив веревки, кивнул старший. — То и верно — чего тебе у нас не остаться? Живи.
Что означают слова Захара про нехватку сена, Олег понял, только въехав в ворота двора. Там, на перекладине возле хлева висела освежеванная туша барана, с которой Людмила срезала в миску ломти мяса. Всё, что мог делать Одинец своей левой рукой — так это носить полные миски в дом. Ведун завел лошадь в конюшню, расседлал, налил воды, скинул налатник и пошел помогать.
Всё это походило на хорошо отлаженный конвейер: утром Олег закалывал очередную овцу, свежевал, счищал с костей мясо. Людмила раскладывала его по горшкам и крынкам, ставила в жарко протопленную печь на несколько часов, после чего выносила на улицу, на мороз. Желтоватый бараний жир, плавающий поверху толстым слоем, быстро схватывался, закупоривая горлышко сальной пробкой — и горшки отправлялись в погреб, на ледник. Кости собирались в чугунок, тоже долго вываривались — и на ужин, завтрак и обед в доме постоянно были густая мясная похлебка и холодец. Дети поначалу радовались непривычно щедрой мясной диете — но уже через несколько дней начали просить кашки, репы да капусты.
Передышка наступила, когда в хлеву осталось только три овцы. Людмила решила, что на них запасов хватит, а шерсть пригодится — пусть растут и плодятся. Однако одно цепляет другое — чтобы припасы в плотно набитом погребе не испортились за лето, нужен был лед. Причем сразу всей деревне, а потому разлив ручья перед болотом спасти Сураву не мог — на нем этого естественного морозильника от силы на один ледник намерзало. Причем за десять дней — раньше лед нужной толщины набрать не успевал. А потому возить его пришлось с Олыма — тем паче, что там и вода чище, и лед зеленоватый, прозрачный, ядреный.