Это был булат. Самый настоящий — и один такой клинок стоил больше, нежели три Кшени со всеми обитателями. Неужели его смог смастерить вот этот деревенский кузнец?
Собственно, главная тайна булата не представляла собой столь уж огромного секрета. Берут три основные полосы: сталь мягкую, сталь упругую, сталь высокоуглеродистую — и сваривают в единый клинок. Подобный меч будет резать врага с такой легкостью, как сталь углеродистая, мягкая сталь не даст первой, хрупкой как стекло, рассыпаться от первого же удара, а сталь пружинная придаст оружию упругость и сохранит его форму. Правда, просто три толстые полосы металла этого эффекта не дадут — вязкая сталь не спасет хрупкую прочную, если будет отделена от нее даже на несколько миллиметров. Слои должны быть как можно тоньше, их должно быть как можно больше. Поэтому взятые вместе полосы расковывают, складывают пополам, сваривают, опять расковывают, снова складывают — и так до тех пор, пока толщина каждого слоя не сузится до нескольких микрон, а поверхность клинка из-за цветовой разности слоев не покроется мельчайшей вязью — «коленчатым» рисунком.
Чаще всего составных полос бывает всё-таки не три, а семь. Иногда дело доходит до пятнадцати. Но суть не в них. При кажущейся простоте идеи каждый кузнец понимает, что воплощение ее лежит заметно за гранью возможного. Потому что температура сварки, определяемая на глаз, должна удерживаться на уровне тысячи ста пятидесяти градусов плюс-минус пара десятков. Потому что начинать сварку нужно на верхней допустимой границе — ведь стоит вынуть заготовку, как она начинает остывать; причем при даже коротком перегреве происходит пережог, при недогреве — недовар. Потому что на поверхности стали постоянно появляется окалина, горн норовит подбросить шлак — и если, складывая полосу, ты хоть раз такое пропустишь — в теле клинка возникнет каверна. Потому что полоса всегда должна быть равномерно прогрета до одинаковой температуры независимо от размера. Каждый раз, опуская заготовку в горн или начиная работать ручником, ты прощаешься с клинком навсегда. А повторять проковки нужно не раз, не два — а сотни раз. И на каждом этапе лишь тонкая грань отделяет твое творение от недовара, каверны, пережога…
Оттого-то и ценятся подобные клинки гораздо дороже золота, оттого и ковать их рискуют только настоящие гении, каковых один на миллион. Те, у кого кузнечное ремесло уже в генах, кто смог впитать многовековой опыт своих мастеровитых отцов и дедов. Потому-то, кроме как на Руси, булат умеют ковать только в Сирии. Но страх перед пережогом приводит к тому, что дамасские клинки страдают хроническим недоваром, да еще частыми шлаковыми кавернами и тонкими трещинками, уходящими в глубину клинков. Правда, хитрые арабы научились скрывать эти огрехи, зачеканивая в трещинки серебро, а потому в руках купцов их поделки выглядят для каких-нибудь галльских королей даже соблазнительнее, чем темная полоса обычного булата. Впрочем, попрекать сирийцев в подобных увертках глупо. Ведь больше никто и нигде — ни цивилизованный Китай, ни черная Африка, ни Западная Европа — не смог даже приблизиться к их уровню мастерства за всю историю своего существования.