Грейс знал, что в квартире ему жилось бы лучше. В этом доме они никогда не обретут покоя: он сам, Марлон и дух Сэнди.
Он открыл дверь шкафчика под раковиной, пригнулся, нашел рулон черных мешков для мусора и оторвал один. Затем снял с полки фотографию, где были изображены они с Сэнди, и некоторое время смотрел на нее. Она была сделана незнакомым человеком фотоаппаратом Грейса во время их медового месяца. В верхнем правом углу виднелся вулкан Везувий. Они с Сэнди, потные после тяжелого подъема, оба – в футболках, стояли на фоне кратера, частично скрытого серым облаком пепла.
Рой поставил фото в мусорный мешок и застыл, словно ожидая, что вот-вот ударит молния и сразит его наповал. Ничего не произошло.
Разве что накатило жгучее чувство вины. Что, если сегодня вечером все сложится хорошо и кончится тем, что после ужина в ресторане он привезет сюда Клио Мори?
Он понял, что должен убрать все, слишком явно напоминавшее о Сэнди. И это был для него огромный шаг вперед. Семимильный.
Так, может быть, для этого пришло время?
Однако, немного подумав, Грейс достал фотографию из мешка и поставил ее обратно на полку. Дом без фотографий выглядел бы как-то странно. Следовало убрать только личные вещи Сэнди.
В спальне он посмотрел на ее гребень. На зубцах, по-прежнему оставались ее длинные светлые волосы. Рой вытащил один, подержал, и на сердце внезапно потяжелело. Он выпустил его из пальцев и, чувствуя комок в горле, долго смотрел, как тонкая золотистая ниточка медленно опускается на ковер. Затем поднес гребень к носу и понюхал, но запаха Сэнди больше не было, только скучная сухая пыль.
Грейс положил гребень в мешок, вслед за ним – все ее вещи с туалетного столика и из ванной, а затем отнес в свободную комнату, где хранил всякий хлам, и поставил рядом с пустым чемоданом, коробкой из-под ноутбука и несколькими старыми рулонами цветной фольги для обертки рождественских подарков.
Потом переоделся в шорты, майку и кроссовки, сунул в карман сложенную пятифунтовую банкноту и отправился на пробежку.
Следуя обычному маршруту, Грейс вскоре оказался на Кингсуэй – широкой улице, тянувшейся вдоль побережья Хоува. По одну сторону стояли дома, приблизительно полмили спустя уступавшие место длинным кварталам особняков и отелей – современных, викторианских, эпохи Регентства, – занимавших всю береговую полосу. Напротив располагались две лодочные станции и игровая площадка, лужайки, а потом начинался приморский бульвар со стайками пляжных домиков, за ними – галечный пляж, через милю к востоку кончавшийся остатками старого пирса.