Один направился к Келли, другой к нему. Келли молчала. В следующую секунду его ослепил луч, словно глаза залило ртутью. Потом свет ушел в сторону, высветив на полу бумажный стаканчик с водой и батон.
– Ешь тебе, – сказал на ломаном английском грубый голос.
На неопытный слух Тома, акцент был восточноевропейский.
– Мне нужно помочиться, – выдавил Том.
– Давай дуй в портки, как все! – крикнула Келли.
– Тебе не мочиться! – ответил мужчина.
– Мне надо выйти, – взмолился Том. – Пожалуйста, отведите меня в туалет!
Мужчина был высоким, тощим, лет тридцати; одет в черное, с суровым лицом, с короткой модной стрижкой. Теперь удалось разглядеть его черты, но, что еще важнее, рассмотреть, что находится у него за спиной.
Ближайший ряд химических баков.
– Ешь, – повторил мужчина, удаляясь вместе с компаньоном.
Через несколько секунд они вышли, прямоугольник света погас. Том с Келли вновь остались в полной темноте.
– Милая, – окликнул он.
Молчание.
– Детка, послушай, пожалуйста.
– Почему они не принесли мне выпить? – захныкала Келли.
– Принесли воду.
– Я вовсе не о том, черт возьми.
Интересно, задумался Том, давно она пьет? Долго ли он этого не замечал?
– Как же я буду пить со связанными руками? Может быть, объяснишь, умный муж?
Том медленно повернул голову к воде и хлебу, ткнулся носом в стаканчик, молча проклял постыдное положение, в которое его поставили. Осторожно обхватил край стакана губами, отчаянно стараясь не пролить ни одной драгоценной капли, наконец вцепился зубами, наклонил стакан, жадно выпил.
Потом, как слепое ночное животное, водил носом, пока не добрался до хлеба. Аппетита не было, но Том заставил себя откусить кусок. С трудом прожевал, проглотил. И еще один кусочек.
– По-моему, нам пора ехать домой, – объявила Келли. – Как думаешь, нас снабдят чемоданами, полными всякого добра?
Впервые за два последних дня он улыбнулся.
Может, она успокоилась.
– Пока я не слишком высокого мнения об их гостеприимстве, – сказал Том, стараясь ответить шуткой на шутку.
Но слова его канули в черную тишину.
Вода и хлеб чуть-чуть его оживили, придали сил. Он решил сделать свой ход.
Перекатываясь и извиваясь, медленно, страдальчески двигался по полу влево, в том направлении, которое запомнил несколько минут назад в луче фонаря.
К шеренге круглых химических баков.
Вдруг ударился в панику – цепь натянулась на щиколотке до предела. Пожалуйста, еще чуть-чуть, всего только малую чуточку! Рванулся, дернулся, цепь впилась в ногу, Том вскрикнул от боли.
– Что с тобой? Милый!
Слава богу, она уже спокойна.
– Ничего, – прошипел он, вдруг забеспокоившись, что их подслушивают. – Все в порядке.