– Простите, Екатерина Ивановна, за беспокойство, к сожалению я вынужден потревожить…
– Оставь, капитан. Ты же тут хозяин.
– Мне не хотелось бы…
– Зачем пришел?
Больше он расшаркиваться не собирался. Как видно, лимит этикетных расшаркиваний исчерпался.
– Екатерина Ивановна, мы до сих пор не нашли вашего сына.
И тут капитан все-таки глянул на нее прямо, нашел глазами ее глаза.
Ладно, в точку. Она до смерти боялась за Сашу. Уже много дней сын не давал о себе знать – со времен «водяного инцидента». Ей было больно. Боль и прежде сочилась по капельке, но сейчас ее количество утроилось в одну секунду.
И все-таки Катя нашла в себе силы рассмеяться в холеную рожу Каминского.
– Я и была уверена, что не найдешь. Сашенька вообще мастер играть в прятки.
– Госпожа Сомова, вы знаете, где он. У меня нет на этот счет ни малейших сомнений.
«Как картежник какой-то. Я мол знаю, каков прикуп. Ну-ну. Кто нынче банкует?».
– Если б я и знала, какой мне резон помогать тебе, капитан?
– Он один, госпожа Сомова. Молодой человек с небогатым жизненным опытом в экстремальных обстоятельствах… Судя по его досье – способен отколоть любой фокус. А за фокусы ему потом придется отвечать. Не безопаснее ли ему будет здесь, рядом с вами? В конце концов, бегство Александра Викторовича бессмысленно. Ни вам, ни ему, ни господину Сомову-старшему оно не принесло ни малейшего облегчения. Только у меня появилась лишняя головная боль… Помогите мне. Пожалуйста. Помогая мне, вы поможете и вашему сыну, и самой себе.
По правде говоря, Каминский был прав. Саша уже умел ставить на уши ближних и дальних, но еще не научился думать, каково будет потом расхлебывать круто заваренную кашу… И, наверное, она могла бы сейчас как следует задуматься и помочь оабовцу. Все-таки дите-то родное, и какими бы ни были его умственные способности, а характер сына, его слабости и склонности Катя знала как «Отче наш».
– Нет, капитан.
Во-первых, ей было противно помогать загонщикам Саши. Прежде всего, противно. А уж потом все остальное… Впрочем, и остальное весило немало. Пусть парень ошибется, пусть он нос себе в кровь разобьет, пусть даже руку сломает при падении… Но сам. Это его жизнь. Не дать ему совершить собственные ошибки – значит не дать жить. Пусть поступает, как хочет.
И еще не известно, кстати, кто тут ошибается…
– Возможно, сегодня вы не готовы к этому разговору, Екатерина Ивановна. Подумайте до завтра. И я завтра…
– Нет, капитан! – перебила она оабовца.
Катя краем глаза уловила, как Варенька аплодирует ей. Совершенно беззвучно и с особенной манерной улыбкой «для мерзавцев». Нет. Разумеется, нет. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, никогда! Витя сказал бы: «Не следует откладывать на завтра то, что вообще не нужно делать».