дой их перемогался, а только княжество к Матвееву привел. Тот уже умирал, был очень болен. Посмеялся над их послами: «Знал, что придете. И платить будете вдесятеро…» Он их за месяц до смерти своей превратил в часть Русского сектора. Просто кусок территории Русского сектора, общие со всеми законы, общая армия, общие деньги… а раньше только одно было общим – Церковь. Она-то и вынесла, как та двужильная лошадка, которая любой воз из болота вытащит.
– А… крепость?
– Обезлюдела. Потом. Когда уже не нужны были никакие крепости. Примерно в восьмидесятых годах, а точнее тебе не скажет никто.
– Знаешь, я люблю, когда герой в конце концов побеждает и получает награду за подвиг. Наш… То есть хороший. Я на это дело гляжу простыми мужицкими глазами. Князь их, мальчик, понятно, святым сделался, хоть и после смерти. А Леонид?
– Умер через много лет.
– И?
– Просто умер. Бог его наградит, Витя, как сочтет нужным.
Сомов ничего не ответил. Но мысленно обратился к небесам с простенькой молитвой: «Воздай ему, Господи. Достойный был человек. Пусть ему у тебя будет хорошо. Пожалуйста, Господи».
– …Витька! Почему ты замолчал? Тебе неинтересно? А я старалась вовсю, как перед… Ты вообще-то понимаешь, какое чудо я тебе показала? Это же оригинальный вариант русской цивилизации! Один городок, несколько деревенек, а – совершенно самостоятельная цивилизация. Ты можешь такое осознать? Или ты не осознаешь ни рожна?
– Да осознаю я! И понравилось мне. Ты… лучше тебя никто не расскажет.
– Исправляешься.
– Только…
– Что – только? – с подозрением переспросила супруга.
– Я их не полюбил. Они трусы, по-моему.
– Трусы? О чем ты говоришь?
– Забились на свою гору, как крысы по норам, мира боятся, всего боятся, света белого не видят, ни с кем не знаются… Я никогда не мог понять людей, которые жертвуют всеми своими возможностями ради безопасности и одиночества. Катя, они себе члены не поотрезали массово – чтоб уж наверняка не грешить?! Чистые же.
Еще один нежнейший подзатыльник и… пауза. Минут на пять. В конце концов Катенька задумчиво ответила:
– Может быть ты и прав… Но я сказала бы по-другому. Очень красиво, очень необычно и… очень нежизнеспособно… А теперь давай сюда пенку.
Виктор вынул из кармана маленький гибкий прямоугольник. Вставил в отверстие на торце голубоватую таблетку стимулятора. Прямоугольник начал медленно расти… Через минуту на траве перед Сомовым раскинулся мягкий мат – два метра на три – и, что особенно приятно, с подогревом.
…Оба они молча лежали и глазели в небо, а наглая трава склонялась к их лицам и щекотала кожу. Лепестки цветов ласкались к ладоням. Ветер приносил запахи дымов из долины. И было очень тихо. Невероятно тихо. Не пели птицы, не скрежетала в уши какая-нибудь техника… всюду техника, а тут ее нет, слава Богу. Не шумели люди… километров на пять окрест не было никаких людей. Даже листва на деревьях боялась шелохнуться.