И плохо то, что парни на скале от нас отрезаны. Чтобы им при необходимости оттуда уйти, следует двигаться по открытому и неудобному для быстрого перемещения склону. Сразу мишенью станешь, только высунешься. Когда я парней посылал, я предупредил старшего лейтенанта Валуева, что отходить с места засады будет невозможно, следовательно, необходимо работать на полное уничтожение противника, чтобы никто не мог помешать уйти. В первый раз все, кажется, получилось. И выстрелы «РПГ-7» тому подтверждение, и еще вдобавок очереди из ручного пулемета. Ребята подвооружились, потому что у нас у самих не только с гранатами, но и с патронами тоже туго, хотя первоначально к длительному бою я готовиться и не собирался. К сожалению, готовиться надо, потому что капитан Павловский сообщил мнение моего радиста, который пытается отладить разбитую вертолетную рацию, что шансов восстановить связь два-три из ста… Если не удастся, то придется ждать, когда нас искать начнут. А если грозы идут затяжные и частые, то вполне может статься, что не сразу пробиться к нам смогут. Хуже то, что мы сами от маршрута перелета сильно уклонились, обходя грозовой фронт стороной. В первую очередь искать нас будут по привычному маршруту и рядом с ним. И только потом уже расширят круг поиска. На это время нужно. Но все-таки найдут, в чем я лично не сомневаюсь. Не те сейчас времена, когда найти не могли и не имели такой возможности. И вопрос упирается только и исключительно во время. И нам это время следует продержаться. А чтобы продержаться, следует хотя бы патроны иметь. Вот потому я и обратился к своим парням, которых первоначально хотел вообще в дело не пускать. Я не команду отдавал, я просто попросил:
— Мужики. Заставлять никого не буду. Но, кто сможет автомат в руках держать, выходи… Воевать надо — работа у нас с вами такая. Задача простая — отбиваться. Есть и дополнительная — патроны беречь и патроны добывать. С патронами у нас плохо, а без патронов нам, сами понимаете, крышка.
Но здесь уже дело решает не вопрос совести, а вопрос самочувствия. Шестеро решили, что они могут. Через «не могу» — могут. Я видел, как им далось такое решение, но и лица видел, в ниточку сжатые губы видел и не видел ни одной улыбки, даже наигранной, бравирующей. Больно шевелиться было, но они пошли. Оставшиеся пятеро не могли. Они, может быть, и хотели, но не могли, и себя пересилить хотели, но боль сильнее была. Характер и у этих был не бабский, но одним характером свое тело не переубедишь. Я знаю своих парней. У меня во взводе только контрактники. Сами знали, куда шли и зачем шли служить. И ответственность все чувствовали. Но и они понимали, что бездарно погибнуть — это не героизм. Может быть, больше героизма необходимо для того, чтобы, зная, что не в состоянии быть полезным, не высовываться и не показывать свой драчливый характер. Бездумные герои — это не спецназ… Не можешь — не высовывайся, иначе не только свою голову на плаху положишь, но и других подставишь. Это закон, которому все должны подчиняться и себя ему должны подчинять.