Зачем тогда он вообще наблюдать пытался? Впрочем, чтобы определить количественный состав, тоже следует соответствующий навык иметь, и я зря, наверное, придираюсь. А придираюсь для того, чтобы доказать свое право командовать. Сам я в этом праве не сомневаюсь, но здесь и другие есть, кто на количество звездочек на погонах посматривает.
— Тогда будем ориентироваться на мои подсчеты, — я в действительности уже без сомнения и откровенно командовал, но капитан с этим, кажется, еще раньше смирился. — А по моим подсчетам, в лагере не менее восьмидесяти бандитов. Но мы должны учитывать, что в данной ситуации, если они готовятся к прорыву через перевал, им следует иметь никак не менее полутора сотен человек. Лучше — двести, но это, мне кажется, невозможно. Но даже сто пятьдесят стволов. А в наличии восемьдесят. Значит, они не завершили концентрацию. Восемьдесят в лагере… Еще десять подходили туда, но не добрались, вернулись к месту падения вертолета, и их уничтожили на подходе… Значит, девяносто…
— Почему девяносто? Не понял. — Павловский оказался не слишком сообразительным и считал откровенно плохо. В школе, должно быть, скверно учился. — Десять подходили откуда?
— Их не было в лагере, когда мы там пролетали. Они к нему шли. От лагеря к нам не успели бы. Они шли туда маршем, собственным джамаатом, чтобы присоединиться к большому отряду, но не дошли. Первая группа оттуда подошла позже и сейчас бой ведет. Понятно?
— Понятно…
— Значит, девяносто мы имеем в наличии. Остается еще минимум шестьдесят, которые должны подойти… Часть из них подошла и тоже в бой вступила. И мы заперты здесь без связи, при минимальном запасе патронов, без запаса провизии. А вокруг грозы гуляют.
Я посмотрел на хмурое небо. Гром время от времени то в одном месте прокатывался, то в другом, но дождь где-то в стороне шествовал, но, похоже, и к нам намеревался свернуть. По крайней мере, ветер поверху шел в нашу сторону и тучи гнал.
— А что нам грозы, — сказал священник, почесывая свою аккуратно подстриженную бородку стволом автомата. Довольно браво получилось. — Грозы одинаково неудобны и для них, и для нас. Может быть, для них более неудобны, потому что им перемещаться надо.
— А вертолетам надо нас искать, — заметил я, считая, что своим замечанием все объяснил. — А грозы не пускают…
— Я понял вас…
Священник, кажется, понял слова, но не суть. А суть была такова, что положение наше — трудно придумать хуже. А он, судя по лицу, даже чему-то доволен. Или просто лицо у него такое…
— Но во всей ситуации есть один маленький положительный момент. Пока мы держимся здесь, мы не даем бандитам соединиться и увеличиваем вероятность того, что их накроют. Будут нас искать, и их накроют. Это относится к нашему чувству долга. В противовес нашему маленькому приятному моменту существует мощный контрмомент: бандиты тоже понимают, что им нельзя задерживаться, потому что упавший вертолет будут искать и найдут их, следовательно, у них задача стоит конкретная — расправиться с нами как можно скорее. Я понятно объясняю?