Клер говорила убежденно, не представляя, что может помешать исполнению ее просьбы, такой простой и естественной. Ей казалось, что ее заверений вполне достаточно. Г-н Дабюрон исправит все одним словом. Но следователь молчал. Он был восхищен этим святым неведением, наивным и простодушным доверием, не допускающим сомнений. Правда, поначалу она невольно причинила ему боль, но он уже не помнил об этом.
Он и в самом деле был честнейший, порядочнейший человек; недаром же он трепетал, собираясь открыть ей жестокую правду. Он не решался произнести слова, которые, подобно смерчу, разрушат хрупкое счастье девушки. Его унизили, им пренебрегли, теперь он мог сквитаться за все, однако в нем не было и тени постыдной, но такой объяснимой радости.
— А если бы я сказал вам, мадемуазель, — начал он, — что не уверен в невиновности господина Альбера?
Она привстала и, словно отвергая его слова, простерла, руки. Он продолжал:
— Если бы сказал, что он виновен?
— Нет, сударь, — перебила Клер, — вы так не думаете!
— Я так думаю, мадемуазель, — возразил он печальным голосом, — и добавлю, что у меня есть уверенность на этот счет.
Клер смотрела на следователя в глубоком изумлении. Как он может? Не ослышалась ли она? Правильно ли поняла? Она не верила своим ушам. Неужели он говорит всерьез? Или это жестокая и недостойная шутка? В растерянности она задавала себе вопрос, потому что, с ее точки зрения, то, что он сказал, было невозможно, немыслимо.
Не смея поднять глаз, г-н Дабюрон продолжал, и голос его дрожал от нескрываемой жалости:
— Поверьте, мадемуазель, я искренне сострадаю вам, и все же, к прискорбию своему, я вынужден сказать вам горькую правду, а вы имейте мужество ее выслушать. Лучше, если вы услышите ее из уст друга. Поэтому соберитесь с силами, укрепите ваше благородное сердце, дабы оно вынесло неслыханное несчастье. Нет, здесь нет никакого недоразумения, правосудие не заблуждается. Господин виконт де Коммарен обвиняется в убийстве, и все, слышите, все подтверждает его вину.
Подобно врачу, по капле отмеряющему опасное снадобье, г-н Дабюрон произнес последние слова медленно, с паузами. Он зорко следил за собеседницей, готовый замолчать, если впечатление окажется слишком сильным. Он не подозревал, что эта девушка с ее чрезмерной робостью, с чуть ли не болезненной чувствительностью способна твердо выслушать подобное известие. Он ждал взрыва отчаяния, слез, душераздирающих стонов. Могло дойти и до обморока — он приготовился кликнуть верную м-ль Шмидт.
Но он ошибся. Исполненная силы и мужества, Клер вскочила, словно подброшенная пружиной. Краска негодования залила ее лицо, слезы мгновенно высохли.