Г-ну Дабюрону достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что за человек стоит перед ним.
Да, никаких сомнений, это был тот самый мужчина с лицом кирпичного цвета, о котором говорил мальчишка из Ла-Жоншер.
А уж усомниться в том, что это честный человек, было совершенно невозможно. У него было доброе, открытое лицо.
— Ваша фамилия? — задал вопрос судебный следователь.
— Мари Пьер Леруж.
— Вы что же, родственник Клодины Леруж?
— Я ее муж, сударь.
Как! Муж убитой жив, а полиция и не подозревает о его существовании?
Именно так и подумал г-н Дабюрон.
Чего же тогда стоит весь поразительный прогресс техники?
Сейчас, как и двадцать лет назад, если у правосудия возникли сомнения, приходится тратить уйму времени и денег, чтобы получить ничтожную справку. В большинстве случаев проверить общественное положение свидетеля или обвиняемого стоит огромных трудов.
В пятницу днем отправили запрос на сведения о Клодине, сегодня уже понедельник, а ответа нет как нет.
И хотя существует фотография, электрический телеграф, имеются тысячи возможностей, неизвестных раньше, они не используются.
— Но ведь все считали ее вдовой, — заметил следователь, — и она сама выдавала себя за вдову.
— Так это она чтоб как-то оправдать свое поведение. Да мы так и условились между собой. Я ведь ей сказал, что для нее я умер.
— Вот как… А вы знаете, что она пала жертвой чудовищного преступления?
— Господин из полиции, который нашел меня, сказал мне об этом, помрачнев, отвечал моряк и глухо пробурчал: — Дрянная она была женщина.
— Как! Вы, муж, и так отзываетесь о ней?
— Эх, сударь, уж я-то имею на это право. Покойный мой отец, который знал ее в молодости, предупреждал меня. А я смеялся, когда он мне говорил: «Ой, смотри, она нас всех опозорит». И он оказался прав. Из-за нее меня разыскивала полиция, точно я злодей какой и прячусь и меня надо искать. Небось всюду, где обо мне справлялись, показывая судебную повестку, люди про себя думали: «Это неспроста. Видать, он что-то натворил». За что мне такое, сударь? Леружи от века были честными людьми. Спросите в наших местах, и вам скажут: «Слово Леружа надежней подписи». Да, она дрянная женщина, и я говорил ей, что она скверно кончит.
— Вы ей это говорили?
— Сотни раз, сударь.
— Но почему? Поверьте, друг мой, никто в вашей честности не сомневается и ни в чем вас не подозревает. Когда вы ее предупреждали?
— В первый раз, сударь, давно, лет тридцать назад. Тщеславна она была, слов нет как, и пришла ей охота лезть в дела больших людей. Это ее и сгубило. Она говорила, что, храня их тайны, можно хорошо заработать, а я ей ответил, что она только навлечет на себя позор. Помогать большим людям скрывать их пакости и рассчитывать, что это принесет счастье, все равно что набить тюфяк колючками и надеяться сладко выспаться. Да разве она послушает!