Но где же тогда искать убийцу?
Ведь правосудию, когда оно обнаруживает преступление, нужен преступник.
— Сударь, вы обманывали меня, — строго сказал следователь Альберу. Вы рисковали головой, но, что куда серьезней, ваше поведение могло ввести правосудие в непростительное заблуждение. Почему вы мне сразу не сказали правду?
— Сударь, — отвечал Альбер, — мадемуазель д'Арланж, согласившись на свидание со мной, вверила мне свою честь.
— И вы бы скорей погибли, чем обмолвились об этом свидании? иронически спросил г-н Дабюрон. — Что ж, это прекрасно и достойно давних рыцарских времен.
— Я вовсе не такой герой, как вы полагаете, — спокойно отвечал обвиняемый. — Я солгал бы, если бы сказал, что не надеялся на Клер. Я ждал ее. Знал, что, услышав о моем аресте, она сделает все, чтобы спасти меня. Но мой арест от нее могли скрыть, и этого я опасался. В таком случае я решил — в той мере, в какой могу быть уверен в себе, — не упоминать ее имя.
В этом не было ни капли бравады. Альбер говорил то, что думал и чувствовал. Г-н Дабюрон пожалел о своем ироническом тоне.
— Сударь, — благожелательно сказал он, — сейчас вас отведут в тюрьму. Пока я еще ничего не могу сказать, кроме одного: больше вас не будут содержать в строгом заключении. К вам будут относиться, как к арестанту, который, по всей видимости, невиновен.
Альбер поклонился и поблагодарил. Вошел жандарм и увел его.
— А теперь пригласите Жевроля, — велел г-н Дабюрон протоколисту.
Однако начальника сыскной полиции не оказалось, его только что вызвали в префектуру, но найденный им свидетель, мужчина с серьгами, дожидался в галерее.
Его пригласили в кабинет.
Это был невысокий, коренастый, прочно скроенный и крепкий как дуб человек, на чью широкую спину свободно можно взвалить три мешка зерна.
Светлые волосы и бакенбарды, казалось, делали еще темней его загорелое лицо, прокаленное солнцем тропиков, продубленное непогодами и морскими ветрами.
У него были широкие, жесткие, мозолистые руки с узловатыми пальцами, и пожатие их, надо думать, было подобно тискам. В ушах висели большие серьги с вырезами в форме якоря.
Одет он был, как обычно одеваются нормандские рыбаки, когда едут в город или на рынок.
Протоколисту пришлось чуть ли не заталкивать его в кабинет.
Этот морской волк робел и смущался.
Вошел он походкой вразвалку, как ходят моряки, привычные к бортовой и килевой качке, когда с удивлением обнаруживают под ногами твердую землю, или, как они полупрезрительно говорят, коровью палубу.
Он в нерешительности мял в руках мягкую войлочную шляпу, украшенную маленькими свинцовыми медальками, прямо-таки точную копию августейшей шапки блаженной памяти короля Людовика XI, уснащенную вдобавок шерстяным шнурком из тех, какие плетут деревенские девушки с помощью простейшего устройства, состоящего из нескольких воткнутых в пробку булавок.