— Черт возьми, а вы не дурак, дорогой мой Дабюрон! — воскликнула старая дама.
— Если бы у вас возникли трудности с переводом вашего состояния в пожизненную ренту, ваш зять мог бы помочь вам, внеся недостающую сумму.
— Ах, мне худо! — перебила его маркиза. — Что же это — вы, имея на примете подобного человека, никогда мне о нем не говорили! Надо было давно уже мне его представить.
— Я не смел, сударыня, я опасался…
— Скорее же, кто этот изумительный зять? Где гнездится эта белая ворона?
Сердце у г-на Дабюрона сжалось от невыносимой тревоги. На карту было поставлено его счастье.
Наконец, словно пугаясь своих слов, он пролепетал:
— Это я, сударыня…
Его голос, взгляд, вся его фигура приняли самое умоляющее выражение. Он был в ужасе от собственной дерзости, потрясен тем, что сумел все-таки преодолеть свою робость. Он готов был пасть к ногам маркизы.
Старая дама покатилась со смеху. Она хохотала до слез и, пожимая плечами, повторяла:
— Нет, что за шутник этот любезный Дабюрон! Ей-богу, он меня уморит! Ну и потешник!
Но вдруг, в разгаре приступа веселья, она замолчала и с достоинством спросила:
— Следует ли принимать ваши слова всерьез?
— Я сказал чистую правду, — пролепетал следователь.
— Значит, вы в самом деле богаты? — осведомилась маркиза.
— Сударыня, от матери я унаследовал почти двадцать тысяч ренты. В прошлом году умер мой дядя, оставив мне в наследство чуть больше ста тысяч экю. У отца моего около миллиона. Если я попрошу у него половину, он даст мне ее хоть завтра. Если бы от этого зависело мое счастье, он отдал бы мне все свое состояние и вполне удовольствовался бы ролью управляющего.
Г-жа д'Арланж знаком велела ему замолчать и по меньшей мере минут на пять погрузилась в раздумья, сжав руками лоб. Затем она подняла голову и заговорила:
— Послушайте меня. Если бы вы посмели сделать подобное предложение отцу Клер, он велел бы своим людям вышвырнуть вас за дверь. Во имя чести нашего рода мне следовало бы поступить так же, но я не могу решиться. Я стара и всеми брошена, я бедна, я беспокоюсь за судьбу внучки, вот мои оправдания. Ни за что на свете я не стала бы предлагать Клер этот чудовищный мезальянс. Не отговаривать ее — вот все, что я могу вам обещать. Довольно с вас и этого. Попытайтесь же, откройте ваши чувства мадемуазель д'Арланж, уговорите ее. Если она от всего сердца ответит «да», я не скажу «нет».
Окрыленный г-н Дабюрон хотел расцеловать руки маркизе. Она казалась ему добрейшей, милейшей женщиной на свете; при этом он и внимания не обратил на то, с какой легкостью уступила ему эта столь высокомерная дама. Он был как в бреду, он совсем потерял голову.