Лиля пребывала в состоянии полнейшей растерянности. Может, это судьба, что он принес книгу именно в наше издательство и именно меня прикрепили к нему? И хорошо, что он меня не узнал, боюсь, ему было бы неприятно вспоминать, как он когда-то рыдал из-за женщины и, походя, без любви и даже влечения лишил невинности дочку своей пассии… Только бы никто ему не проболтался… Впрочем, Вова наверняка не знает маму, он телевизор не смотрит, в театр не ходит… Анчутка вообще не в курсе, Нелли… Нет, Нелли никогда никому ни о чем не скажет, разве что под пыткой. Вряд ли Ринат станет это делать, да и с какой стати? А как интересно прочитать эту книгу и как… страшно… Вдруг книга отвратительная? Вдруг там проглянет какая-нибудь гадость? Что ж, а может это и к лучшему… Но до чего же он хорош! В сто раз лучше чем тогда. Ему за сорок, эти смоляные волосы с легкой проседью, зеленые глаза, эта слегка хищная улыбка… этот загар… Остап Бендер называл это колониальным загаром… Да, он похож на жестокого колонизатора. Ему бы здорово подошел пробковый шлем…
— Анна Евгеньевна, здрасьте!
— Привет, Лилечка, тортика хочешь? Вкуснейший!
— Хочу, спасибо! А чайку нальете? Ох, и правда вкусный… Анна Евгеньевна, я к вам за рукописью Ахметшина.
— Ты его будешь вести?
— Да.
— Роскошный мужчина. Но сфинксоватый.
— Как? — рассмеялась Лиля. — Сфинксоватый? Классное словечко!
— Тебе как лучше, дискету дать или распечатку?
— Распечатка есть?
— Есть. Вот, в синей папке возьми.
— А вы уже прочли?
— Да.
— И как?
— Понимаешь, интересно, жуть, прямо современный Джек Лондон. Подредактировать, конечно, нужно, но не катастрофа. Думаю, пойдет на ура. Понимаешь, в этом есть что-то настоящее. Он не мудрствует лукаво, а просто пишет о том, что с ним было, ну и присочиняет, конечно. Кстати, как начинает присочинять, сразу хуже, но читатели вряд ли заметят. Короче, это, конечно, автор одной книги. Он ни в коей мере не сочинитель. Кстати, постарайся ему это объяснить, а то ты же знаешь наших. Заключат с ним договор на пять книг сразу! А он либо опозорится со второй книгой, либо найдет негра. И ничего хорошего все равно не выйдет.
— Ну, я не думаю, что он стремится в писатели. Он эту книжку в тюрьме написал, от нечего делать.
— Да ты что!
Лиля доложила Марине о разговоре с новым автором.
— Что ж, молодец, сразу начала креативить! Знаешь, у тебя что-то здорово бледный вид. Вот что, езжай-ка домой, читай новоявленного Лондона, а завтра встреться с ним и подготовь план. Начальство берет за горло.
— Как обычно. Вчера главным был Костяникин, а сегодня уже Ахметшин. Так и свихнуться недолго. Ну, я тогда пойду?