— Проходимец! — внятно сказала одна из старушек, ткнув спицей в сторону машины. Наверное, имела в виду ходовые достоинства джипа.
Очкарик пересек двор и остановился возле грузчиков.
— Добрый день! — сказал он. — Жора… э-э… Георгий? Извините, отчества не знаю…
Мордатый детина поднял голову.
— Ну, — сказал детина не пойми к чему.
Радушия в его голосе не ощущалось.
— Вот деньги. — Очкарик достал из бумажника крупную купюру и протянул ее другому грузчику, молодому парню с рябыми щеками. — Сбегайте в магазин, возьмите водки. И закуски получше. А вы, — это уже адресовалось третьему, — прогуляйтесь за компанию. Чтоб правильно скупился. Хорошо?
В голосе очкарика сквозила определенная харизма. Обращаться к грузчикам «на вы» не всякий умеет.
— Ну, — без большого одобрения, но и не возражая, повторил мордоворот Жора. — Палыч, сходи с Хлебчиком. Водки не надо, она вся паленая. Бери крепленое. И сала венгерского, с красным перцем. И черного хлеба буханку. Сдачу вернешь начальнику.
Оставшись наедине с очкариком, он уцепил шпротину за чахлый хвостик, заглотил целиком и в третий раз сообщил:
— Ну?
— Меня зовут Лазарь Петрович. — Очкарик присел на освободившийся ящик, поддернув отутюженные брюки. — Меня к вам направил Глеб Артюхов. Ваш клиент. Вы помните Глеба?
— Ну, — кивнул Жора, не балуя гостя разнообразием. — Какие проблемы, Лазарь?
— Я жену не люблю.
Наверное, любой собеседник должен был удивиться такому ответу. Любой, но не Жора Мясник.
— Я тоже, — сказал он. — Хрена их любить, жен?
— Вы не понимаете. Я ее раньше любил. Очень. Мы со школы встречались. У нас двое детей. Мальчик и девочка. И жизнь вполне… достойная. Я хорошо зарабатываю. И вот однажды смотрю: не люблю я ее, и все.
— Заведи бабу на стороне, — посоветовал Жора. — Или секретаршу, с ногами.
— Заводил.
— С ногами?
— С рогами. А толку?
— Ты ко мне зачем пришел? — Мордоворот подозвал деда в камуфляже и отобрал дареную бутылку. Обнаружив на донышке жалкие остатки портвейна, он допил прямо из горлышка и вернул бутылку огорченному деду. — В любовники звать?
Очкарик оставался спокоен. Чувствовалось, что спокойствие дается ему с трудом.
— Глеб предупреждал, что вы станете хамить. И сказал, чтобы я не обращал внимания. У вас, значит, стиль такой. Нет, Жора, как любовник вы меня интересуете мало. Вы мне любовь к жене верните, я рассчитаюсь и уйду. Глеб сказал, вы можете.
— Что я могу? — хмыкнул Жора.
— Восстановить. Любовь, дружбу, уважение. Если какое-то чувство было и умерло, вы умеете его воскресить.
Мордатый детина расплылся в щербатой ухмылке.