Мелисса появилась на верху лестницы. Я чуть не выронил стакан.
Если не учитывать структуру и цвет ее волос (волнистее и темнее), она оказалась точной копией своей матери, когда последней было примерно столько же лет, сколько нынче Мелиссе. Такая же гордая осанка, те же изгибы форм, та же надменная походка, та же длинная шея. Те же таинственные, широко открытые глаза. Она заслужила, чтобы ее рассмотрели внимательно. Когда она начала спускаться, один изящный шаг за другим, я вгляделся и обнаружил, что отличия все-таки были. Вид у Мелиссы был неприкрыто надменный. Сжатые губы говорили о высокой степени презрения к ближним. Улыбка ее добром не светилась. Проще говоря, ей недоставало того, что у ее матери, судя по всему, было в избытке — чувства юмора.
Дверь налево от меня открылась — наверное, в столовую? Вошел очень молодой человек, и его появление я едва не пропустил — Мелисса все еще величественно спускалась по лестнице. Юноша был очень худой, бледный, болезненно выглядящий, с иронической полуулыбкой, прилипшей навсегда к его лицу, с бровями, поднятыми в знак того, что хозяин их неприятно поражен коллективной глупостью мира.
Уайтфилд представил нас небрежно, не вставая. Судя по тону представлений, мое имя в этом доме уже упоминалось. Уайтфилд сказал — Юджин милостиво согласился сыграть для нас несколько пьес. Мне не понравилось, как он меня назвал — не по фамилии, но по имени, данном при крещении. Взял и назвал. Все-таки я не мальчик, знаете ли.
Мелисса роскошно уселась в кресло, не кладя ногу на ногу, в английском стиле. Мать ее послала ей отчаянный отрешенный взгляд. Обычные отношения матери с дочерью. Алекс подошел и протянул мне руку, сказав — Рад с вами познакомиться, Юджин. Вдова Уолш вмешалась, говоря — Алекс тоже немного играет.
Ох уж эти мамы.
Юноша запротестовал поспешно, разрешившись лавиной стыдливых невнятных глупостей, и, упомянув, что игра на публике требует невиданной смелости, запнулся, густо краснея и отводя серые глаза. Он был в том возрасте (от которого я недалеко ушел, почему и помню), когда все, что говоришь, выходит как-то двусмысленно и бестактно, или и то и другое вместе. Также он был, вроде бы… но мы не имеем права судить, тем более судить, не сориентировавшись в обстановке. И я решил просто начать представление — хотя бы для того, чтобы кое-кто перестал так стесняться. Любезно, как только мог, я сказал что я сейчас что-нибудь сыграю. Встал и пошел к роялю. Сказал, что сыграю что-то, что не играю часто на публике. Подмигнул Алексу, но он смотрел в другую сторону, а затем Мелисса сказала, что ей нужно скоро уходить, а ее мать покачала головой и беспомощно закрыла глаза. Высокородное неодобрение.