Гвендис стала выбирать ткани. Она не только хотела дать Дайку время осмотреться, но и на самом деле собиралась купить материи.
Вдруг один из купцов, мельком бросивший взгляд на Дайка, разинул рот. Другие сгрудились, наперебой обращаясь к нему на своем тяжелом и звучном языке.
Дайк окаменел. Ему чудилось, он вдруг вообще позабыл человеческую речь. Переводя беспомощный взгляд с одного купца на другого, он видел лишь их шевелящиеся губы, выпускающие облачка пара в холодный осенний воздух.
– Он не понимает по-вашему, - вмешалась Гвендис, обращаясь к торговцам.
– Как же не понимает, когда он сам наш княжич Гойдемир?! - на наречии вардов ответил старший купец. - Что ты, княжич, молчишь? А у нас для тебя добрые вести! Можешь ехать домой. Тебя уж год как простили!
– За что?.. - почти шепотом спросил Дайк.
– Как за что? - широко развел руками купец. - Вот тебе и раз!
Дайк потряс головой:
– Я не Гойдемир… Я не знаю, кто я.
– Он ничего не помнит после болезни, - вставила Гвендис, взяв Дайка за локоть.
Ошеломленный бородач замолк. Внушительные, с обветренными с дороги щеками, купцы начали сочувственно разглядывать Дайка. Он опустил голову и ссутулился, точно осужденный, который стыдится людских глаз.
Старший обернулся к Гвендис. На его широком добродушном лице читалось раскаяние:
– Беда! Может, и ошиблись. Посмотришь - будто бы он… А будто и не он!
– Ведь с тех пор шесть лет минуло, - подсказал ему товарищ. - За такие сроки меняется человек. Как его узнаешь, когда он сам себя не узнаёт?
– Мать бы узнала. Любимый сын был у княгини, - добавил третий.
Дайк снова поднял голову и обводил даргородцев беспокойным взглядом.
– Пойдем, Гвендис, - вдруг нетерпеливо попросил он.
– Сейчас, идем, - подтвердила она и быстро попрощалась с купцами.
Те в своих меховых полушубках все переглядывались и ахали по-своему им вслед, сочувственно и как-то хлопотливо взмахивая руками и мотая бородами.
Гвендис привела Дайка домой: он шел, как во сне, и чуть не прошел мимо калитки.
Это было похоже не на разгадку, а скорее на новую загадку в судьбе Дайка.
– Если он Гойдемир, почему он тогда знает наш язык, но не помнит своего родного? - спросил сьер Денел.
Гвендис на правах лекаря о многом расспрашивала Дайка. Он рассказывал ей, что, отлеживаясь в хижине спасшего его рыбака, сперва вовсе не говорил ни слова. Понемногу Дайк начал повторять за хозяйкой, которая ухаживала за ним. Долгое время и сама Гвендис замечала, что Дайку трудно выражать свои мысли. Девушка-лекарь ответила Денелу то, что казалось ей самым возможным:
– Если Дайк до болезни знал язык вардов, после болезни он скоро заговорил на нем, просто потому что все время слышал его вокруг.