Из соседней комнаты вышел Коля Соловьев. У него после операции в Золотой Пади разболелись зубы и чуть вспухла щека. Но он не уходил домой, потому что начальник хотел еще сегодня провести подробный разбор операции и всем велел остаться.
– Ты чего, рыжий, шеперишься? – заговорил Коля тихим, домашним голосом. – Тебя, как путного, развязали, а ты шеперишься.
– Он завидует своему атаману, – кивнул я на окна. – Торопится на тот свет, на Хрустяковское кладбище, поближе к богу…
– Щенки! – обвел нас ненавидящим взором рыжий. – Платит вам казна жалованье, а вы ну в точности щенки!
И, опять усевшись на стул, закрыл глаза: не желаю, мол, я не только разговаривать с вами, но и смотреть на вас не желаю.
Венька Малышев заглянул в дежурку, спросил меня:
– Начальник не звонил?
– Нет еще.
– Ты этих где размещаешь?
– В восьмой.
– Она пустая?
– Пустая.
Венька вошел в дежурку и сел недалеко от рыжего на лавку.
– Ну что, кум, о чем вдруг опять заскучал, задумался?
Рыжий поднял на него глаза: посмотрел с хмурым любопытством, будто стараясь узнать знакомого, и снова опустил голову.
В дежурку вошел начальник. Обутый в толстые, мохнатые унты выше колен, он неслышно прошагал по комнате, снял с гвоздя в застекленном ящике ключ от своего кабинета и сказал Малышеву и Соловьеву:
– Вы давайте заканчивайте это и пожалуйста ко мне. Будет разговор. Надо вызвать еще Голубчика и Бегунка…
На арестованного он даже не взглянул, и было непонятно, что значит «заканчивайте это».
У дверей начальник задержался.
– Малышев, как у тебя с плечом?
– Все хорошо, товарищ начальник, – чуть привстал со стула Венька.
Но я, поглядев на него, понял, что все не так уж хорошо. Лицо у Веньки как-то вытянулось, посинело, и особенно сгустилась синева под глазами.
– А ты что за скулу держишься? – повернулся начальник к Соловьеву.
– Зубы маленько заныли, – попробовал улыбнуться Коля.
– Просто лазарет какой-то. – Начальник сделал недовольное лицо и только теперь взглянул на арестованного. – А этот зачем тут?
– Да вот не хочет отвечать на вопросы, – доложил я. – Даже фамилию не говорит…
– Забыл, выходит, с испугу? – Начальник шагнул к арестованному и вдруг как рявкнул: – Встать!
Арестованный не пошевелился.
– Кому говорят? Встать! – повторил начальник. – Ну!
Арестованный поднял голову, и глаза его снова засверкали бешенством.
– Гляди-кось, какой боров. Ты меня сперва накорми, потом запряги, а уж опосля понукай. Ну! – передразнил рыжий начальника.
– В угловую его, отдельно, – приказал мне начальник. – И не кормить, пока не вспомнит фамилию и все прочее…