– Так, так, – постучал искалеченными пальцами по столу начальник. Стало быть, ты ничего существенного не знаешь? Ну, иди…
– Существенного ничего не знаю, – сказал Коля». – Но на вас он перед смертью сильно обижался, товарищ начальник.
– Это почему же?
– Он так считал, что вы вроде хотите аферу сделать с этим Лазарем Баукиным…
– Аферу?
– Ну да. Будто вы так хотите объявить, что это мы поймали Воронцова и Баукина…
– А ты как полагаешь, кто их поймал? Сами, что ли, они поймались?
– Я тоже так полагаю, что это может получиться с нашей стороны вроде как афера…
– Стало быть, я, по-твоему, аферист? – грозно взъерошился начальник и пошевелил скулами.
– Не аферист, но…
Начальник не дал Коле договорить. Он приказал ему сейчас же сдать оружие и стукнул уже всей ладонью по столу:
– Положи его вот сюда. И на десять суток я тебя отстраняю от выполнения всяких обязанностей. А потом поглядим…
Весть о таком распоряжении начальника в одну минуту, как говорится, облетела наше учреждение.
У меня в комнате собрались почти все наши комсомольцы, да и было-то их в ту пору в нашем учреждении всего пять человек. После смерти Вениамина Малышева осталось четверо.
Коля Соловьев подробно, во всех деталях, рассказал о своем разговоре с начальником и заявил, что он, Соловьев, это дело так не оставит, что он сегодня же, вот сейчас, пойдет в уком комсомола к Зурикову. И даже, если надо, до укома партии дойдет, до самого Желобова. Пусть начальник не думает, что он тут царь и бог и выше его будто никого на свете нет…
– Глупо, – воззрился в Колю Соловьева черными горячими глазами Иосиф Голубчик. – Если бы я был начальником и ты бы сказал на меня, что я чуть ли не аферист, я бы не только отстранил, я посадил бы тебя как цуцика! Ты если не понимаешь политических вопросов, то лучше спроси…
И Голубчик стал объяснять, почему начальник хочет оформить это дело так, будто не Лазарь Баукин поймал Воронцова, а мы поймали их всех. Начальник заботится сейчас не о том, чтобы самому прославиться. Это было бы мелко и гадко. Он хочет поднять в глазах населения авторитет уголовного розыска. А это уже вопрос политический.
– Ведь вы подумайте, как было, – показал нам Голубчик свои длинные, поросшие черными волосами пальцы и загнул мизинец, – Воронцова мы ловили не один год и не могли поймать. В народе уже стали поговаривать, что мы какие-то дармоеды. А мы ведь не от себя работаем. Если ругают нас, это значит: ругают Советскую власть. На это нам много раз указывал начальник. И вот сейчас он стремится поднять наш авторитет, а это значит, он стремится поднять авторитет Советской власти…