— За зеркало принял, — растерянно оправдывался потом он перед друзьями.
Городище злобно заревело, превращаясь в дым и пепел, выбрасывая вверх клочки тканей, кожи, бересты, и это зрелище заставило даже невольников прекратить свой плач и причитание.
— Мать моя Макошь! — громко поразился Любовод, выбравшийся после отдыха из каюты, да так и замерший с кулаком возле непротертого глаза. — Как же так?
— Ква, — пожал плечами Олег. — Кто-то что-то опрокинул, кто-то что-то не потушил. А то ты не знаешь, как во время штурма бывает?
— Зеркала-то, зеркала все вынесли?
— Кажись, все, хозяин, — ответил Трувор. — Да ладно, самое ценное уже в трюме. Рабов надо загружать да дальше трогаться. Путь дальний, городов много. Место еще понадобится, чего зараз битком ладьи набивать?
Не в пример обычному, корабли готовили к отплытию несколько часов. Чтобы поместить рабов, пришлось перекладывать практически весь груз. Нужно было все сделать так, чтобы живой товар, во-первых, не перепортил обычный своими выделениями, во-вторых, чтобы он не смог напакостить сознательно, поломав что-нибудь, до чего доберутся его ноги или зубы. И наконец — он не должен вырваться на свободу, перепилив, например, веревку об острые, как взгляд кречета, суздальские клинки.
Наконец трюмы разделили старой парусиной и сетью бредня, грызть которую желающие могли месяцами, невольников завели на ладьи и заставили спрыгнуть вниз, задраили крышки. Середин некогда на своем опыте убедился, что нет более надежного средства от побега и бунта, нежели полная темнота. Суда отошли от берега, иа котором еще чадило разоренное селение, и легко покатились по течению — вниз, вниз, вниз! По пути, ведущему к родным причалам, родным землям. По пути, на большей части которого весла понадобятся только для того, чтобы корабли лучше слушались руля.
Плыть по течению оказалось, естественно, куда быстрее, и прогалину перед следующим городом суда достигли еще до темноты. Команды предпочли потратить ночь на отдых и вышли в путь лишь перед самым рассветом. Тянуть они не могли — чуть опоздай, и большая часть людей разойдется на работы, в лес за ягодами и грибами, по иной нужде. А живая добыча — одна из самых дорогих в любом селении от края земли и до края. Опять же, мужи, вернувшись к разоренным очагам, могут в дружину соединиться и месть затеять, преследование начать. Зачем? Лучше их теплыми в постелях повязать да потом и продать вместе с детьми и женушками.
На ладьях, не считая обитателей трюмов, опять остались только хозяева — Любовод с ведуном, также Урсула, Будута, которого Олег никуда не отпустил, да грустный Коршунов-младший.