На лавке стояли две крынки с пенистым квасом. Сделав по глотку из обоих, ведун плеснул из того, что показался кислее, на камни. Вверх поднялся пар с приторным хлебным ароматом. Олег привычно прихватил шайку, плеснул в нее холодной воды из бочки, кипятка из котла, облился, смочил приготовленную мочалку в щелоке, принялся неторопливо натирать тело, промачивать волосы. Слив первую грязь двумя шайками, он плеснул полкувшина кваса на каменку и полез наверх, на тонущий в белом хлебном пару верхний полок. В бане ведь как: сперва верхнюю грязь смой, потом парься, чтобы поры от жара расширились и из тела вторичную, нутряную грязь выперло. Вот тогда по второму кругу моешься и можешь вылезать, наслаждаться чистотой и слабостью после полученного удовольствия.
Урсуле он ничего не объяснял, но девчонка и сама поняла, что к чему: ополоснулась, помылась, снова ополоснулась, налила еще тазик, наклонила голову, долго отмачивала в нем волосы, потом наконец отжала их и закинула за спину.
— Кваску еще плесни, — попросил ее Олег. — Совсем пар осел.
Невольница кивнула, выплеснула па камни остатки кваса. Ведун опять погрузился в целебный горячий туман и услышал снизу четкое ритмичное прихлопывание. Несколько минут он полежал, пропитываясь теплом, потом все же не выдержал и, снедаемый любопытством, тихонько подул, разгоняя пар перед лицом.
Урсула танцевала. Ее бедра мелко подрагивали, вздымаясь то левой, то правой стороной, руки скользили по влажному телу — от коленей вверх, по бокам, гладкому смуглому животу, огибали и сжимали тонкими пальцами соски, которые то ли от жара, то ли от танца увеличились, стали казаться небольшими, но вполне женскими, упругими и соблазнительными. Ее ладони внезапно охватывали плечи, заставляли тело свернуться, как от приступа стыда — а потом плавно, медленно развернуться, раскрыться, как цветок, призывно отдаваясь жаждущему взгляду. Помимо своей воли Олег ощутил, как в нем нарастает желание, настоящая плотская страсть, понял, что девчонка околдовывает его, как сопливого мальчишку, — но оторваться от танца не мог.
Урсула несколько раз обернулась вокруг своей оси — только брызги слетели долгой струей с мокрых волос, — оказалась совсем рядом, и опять призывно задрожали ее бедра, заскользили ладони по тоскующему юному телу, жаждущему ласки, любви, жадной страсти. Мгновение — и пальцы уже прикоснулись к нему: легко пробежали по спине, ногам, лицо обожгло жарким дыханием. Невольница отступила, закружилась — а ее бедра продолжали подрагивать, призывая к себе, прося прикосновения, близости, хотя бы поцелуя!