— А конь-то наш, родионовский!
— Откель коня взял, служивый? — немного расслабившись, откинулся на спинку кресла князь.
— Вдвоем с невольницей на трех конях скакали, княже. Второго заводного не хватало. Минуя Суздаль, встретили на дороге мужика с конем оседланным. Вот этим как раз. Пешим шел, рыжебородый, в тулупе овчинном, в колпаке таком же. Я спросил, не продажный ли конь. Тот полгривны спросил. У меня было, я отдал да рабыню на коня посадил. У степного и без того спина стерта вся под потником.
— Aral — обрадовался выборный. — Где же это видано: на дороге, коня, да под седлом — на продажу ставят? Кто — неведомо, разыскать — никак. Врет служивый, как есть врет!
— И вправду странно, Олег из Новгорода, — согласился князь.
— Думал ли я, что сыск по сему делу возникнет? — пожал плечами Олег, мысленно молясь, чтобы никто не догадался расспросить Урсулу. Она ведь его вранья не слышала, повторить не сможет. — Обрадовался везению своему, коня взял да дальше помчался.
Всеволод задумчиво почесал себя по переносице, потом вскинул голову. У Олега все ухнулось внутри, но…
— Помнишь ли ты вещи детей своих, женщина?
— Конечно, княже.
— Выложите перед ней, что в узлах у служивого. Может, чего и опознает…
Использовать в интересах следствия вещь, пусть и говорящую, правителю в голову не пришло.
Несчастная мать, зачесав волосы, подошла к сумкам и узлам, принялась в них рыться. Над площадью повисла мертвая тишина. Один мешок, другой-Скрутка с тряпьем, чересседельные сумки… Наконец женщина поднялась, вытерла глаза:
— Нет, нет тут ничего нашего, батюшка-князь.
Над горожанами пронесся вздох, который Олег принял за вздох облегчения. Похоже, большинство сочувствовало именно ему.
— Я в затруднении, — громко признал Всеволод. — По всему, не мог воин сей душегубом оказаться. Однако же конь к нему сомнительно попал, тоже спору нет. Что скажете, бояре?
Свита сдвинулась, принялась что-то нашептывать.
— Да ты совсем обезумел, Кареслав! — вдруг громко возмутился воевода. — С похода воин вернулся, а ты его на дыбу вздернуть желаешь!
— То не я, то по «Правде Русской» положено! — ответил волхв. — Коли нет свидетелей по делу о душегубстве, то испытанию надлежит подвергнуть того, кто под подозрение попал.
— А отчего ты помыслил, что не имеется свидетелей? Не искал их никто пока, сыска не чинил.
— А вот это мысль верная, — неожиданно прервал их ссору Всеволод. — Сыска мы не учинили. Засим повелеваю… Отправить до Мурома из дружины двух гридней, а от слободы меховой снарядить четырех родичей промысловиков сгинувших. Спросы по дороге чинить повелеваю, приметы сгинувших смердов и лошадей их указывать. Может статься, и попали они кому на глаза. Понятна тебе воля моя, старшина?