Моя рука мгновенно взметнулась, посылая дротик. Богиня направляла мою руку: дротик вонзился ему в шею — узкую щель между бородой и краем щита. Кровь фонтаном брызнула у него изо рта, глаза вылезли из орбит. Он уронил копье и упал навзничь, судорожно задергав ногами.
Вопль, словно застонал раненый громадный зверь, вырвался из глоток окружавших его воинов. В рядах эламитов открылась брешь, и Намгани немедленно направил туда повозку. Я метнул второй дротик — и еще один высокий воин повалился наземь. Мы оказались в самой середине боя, четыре или пять повозок были у нас с флангов. Я увидел, как воины Киша изумленно глядят, показывая на меня пальцами, я не слышал, что они говорили, но видел, как они делают жесты, славящие бога, словно видят на моих плечах мантию божества или сияние над моей головой.
Я пустил в ход все свои дротики и ни разу не промахнулся. Под напором наших воинов эламиты в смятении бежали, и хотя они храбро сражались, их битва была проиграна с первых же минут. Один воин ухитрился подобраться к нашей повозке и полоснуть осла, тяжело его ранив. Намгани зарубил этого человека одним ударом. Потом, перепрыгнув борт, храбрый возничий одним ударом перерубил постромки, чтобы раненое животное не мешало нам. Как из-под земли возник эламит с занесенным над Намгани копьем, но я уложил его взмахом своего топора и вовремя оглянулся, успев всадить рукоять топора в брюхо тому, кто вскочил сзади на нашу повозку. Это были единственные моменты, когда нам угрожала опасность. Повозки промчались сквозь строй врага, развернулись и атаковали его с тыла. К этому времени подоспели наши пехотинцы, образуя грозные фаланги.
Так прошел великий день для Киша. К ночи река покраснела от крови, и мы устроили веселый пир, пока арфисты воспевали нашу доблесть, а вино текло рекой. На следующий день мы делили добычу почти до сумерек — так много ее было.
В этот поход я участвовал в девяти битвах и шести небольших стычках. После первого боя мою повозку поставили на второе место, сразу за военачальником, но впереди сыновей царя. Никто из царских сыновей не оскорбился. В этих сражениях я получил небольшие раны — царапины, но когда я метал свой дротик, это всегда стоило жизни кому-то из противников. Мне тогда еще не было пятнадцати, но во мне течет кровь богов, и в этом-то все дело. Даже мои собственные солдаты, казалось, побаивались меня. После третьего сражения военачальник вызвал меня к себе.
— Ты сражаешься так, что это вызывает удивление. Я хочу тебя попросить, чтобы ты не делал одну вещь…