Но внешне он своих чувств, конечно, не проявил, лишь нахмурился, что вполне могло сойти за высшую степень сосредоточенности. Как и все участники этого совещания в очень узком кругу, он внимательно слушал начальника управления, дающего установку, только все строчили в черных блокнотах, которые запрещалось выносить из здания, а Голубков лишь постукивал своим блокнотом по колену. Это не укрылось от взгляда начальника. Он прервался и с нескрываемым раздражением обратился к полковнику:
— Константин Дмитриевич, а вы почему ничего не записываете? То, что я говорю, кажется вам не важным?
Голубков встал:
— Напротив, товарищ генерал-лейтенант…
— Пора вам уже привыкнуть к нашим порядкам. Не товарищ генерал-лейтенант, а Анатолий Федорович.
— Виноват. То, что вы говорите, кажется мне очень важным. Поэтому и не записываю. Что записано, то забыто. У кого как, конечно, но про себя я это знаю точно. Поэтому записываю только мелочи, которыми не стоит загружать память.
— И помните все, что я говорил?
— Повторить любую из ваших фраз?
— А сможете?
— Какую?
— Допустим, предпоследнюю.
— «Нестандартно сложившаяся ситуация заставляет нас искать нетрадиционные подходы к разрешению проблемы», — ни на секунду не задумавшись, повторил Голубков.
— Слово в слово, — подтвердил один из участников совещания, старательно конспектировавший мысли руководителя.
— Любопытно, — отметил начальник. — А какой была моя последняя фраза?
— «Константин Дмитриевич, а вы почему ничего не записываете? То, что я говорю, кажется вам не важным?»
Начальник хмуро усмехнулся и кивнул:
— Садитесь. Как-нибудь вы мне расскажете, как тренировали свою память. Продолжим, товарищи…
«Чего это я шуга из себя строю?» — неожиданно разозлился на себя Голубков.
Совещание продолжилось. Голубков слушал вполуха, но любую из фраз мог повторить с полуслова. Как он тренировал свою память? Да так и тренировал. Прослужи тридцать лет в разведке и контрразведке — и не тому научишься. Сотни, если не тысячи деталей приходилось постоянно держать в голове. И часто то, что казалось главным, оборачивалось пустяком, а мелочь вылезала на первый план. Поэтому мало было иметь хорошую или даже очень хорошую память. Она должна быть избирательной, способной удерживать самое важное, а второ- и третьестепенное сдвигать на периферию, в запасники, как убирают в чулан ненужную вещь, которая если и понадобится, то неизвестно еще когда.
И теперь, слушая начальника Управления по планированию специальных мероприятий генерал-лейтенанта Анатолия Федоровича Волкова, Голубков с большим интересом рассматривал его самого, нежели вдумывался в смысл его слов, — эту работу предстояло ему сделать позже, когда совещание кончится и Голубков вернется в свой кабинет на втором этаже старинного московского особняка, у чугунных узорчатых ворот которого висела солидная, но совершенно непонятная по смыслу вывеска: «Информационно-аналитическое агентство „Контур“» и постоянно прогуливались три молодых человека в штатском.